Александр Яковлев - Омут памяти

Практически борьба за продолжение курса XX съезда переместилась в сферу литературы и публицистики. Эти годы шли под знаком непримиримых схваток двух литературных направлений. Одно нашло свое пристанище в журнале «Новый мир» Твардовского, другое — в «Октябре» Кочетова. К последнему примыкал журнал «Молодая гвардия».

Я был не только в курсе, но и в гуще тех событий, поскольку литературные журналы были в двойном подчинении: отдела пропаганды и отдела культуры.

Либерально-демократическая позиция «Нового мира», который последовательно отстаивал курс на восстановление исторической правды во всем, что было связано с эпохой Сталина, на ослабление цензурного гнета, пользовалась высоким авторитетом в творческом мире. Напечататься в этом журнале означало безусловное признание художественных достоинств произведения. Он первым познакомил читающий мир и с Александром Солженицыным.

Позиции «Октября» того времени были иные, а вернее — противоположные. Он отвергал ориентацию «Нового мира», причем чаще всего в грубой, оскорбительной манере, отстаивал догматические позиции в художественном творчестве, а главное, последовательно выступал против развенчания культа Сталина.

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что «Новый мир» действительно стоял на позициях XX съезда, а «Октябрь» и «Молодая гвардия» выступали против. Строго говоря, последние занимали антипартийные позиции, если судить их статьи мерками XX съезда, но симпатии партийного аппарата (в значительной его части) были на стороне «Октября» и «Молодой гвардии». Руководство ЦК осознавало нелепость ситуации, но оно само продолжало находиться в состоянии странной неопределенности. Еще при Хрущеве явно обозначился отход от решений XX съезда. При Брежневе началась «ползучая реабилитация» Сталина. Номенклатура хотела бы отменить решения XX съезда, но боялась последствий такого шага, который трудно было предсказать. Вот эта двойственность сложившейся ситуации отчетливо отражалась и на политике руководства партии в отношении литературы и искусства. Все время приходилось изворачиваться, лукавить и обманывать.

Так и в данном случае, чтобы как-то сбалансировать ситуацию, на Секретариате ЦК принимается решение опубликовать в «Правде» статью, осуждающую крайности в полемике между «Новым миром» и «Октябрем».

Статье придавалось особое значение. Ее редактировал лично Суслов. Баланса явно не получилось. По сути своей она была направлена против «Нового мира». Власти все очевиднее отдавали предпочтение «Октябрю». После «Одного дня Ивана Денисовича» цензура практически «заморозила» лагерную тему в литературе. Была наглухо закрыта информация о сталинском терроре и неготовности СССР к войне с фашистской Германией. Критика Сталина стала невозможной. Все реже и реже упоминался и сам XX съезд.

Журнал «Октябрь» выходил беспрепятственно, уровень и тематика публикаций в основном были таковы, что цензуре делать было нечего, и она без задержек подписывала все номера журнала в печать.

Не то было с «Новым миром». Каждый номер скрупулезно изучался цензорами, вымарывались страницы, снимались повести, рассказы, стихи, были случаи, когда номер разрешался, шел в печать, а потом, когда он уже был набран, вдруг поступала команда о запрете. Журнал шел под нож. Все знали, что подобное происходило после прямых вмешательств КГБ.

Твардовский без устали воевал с цензурой, писал письма в ЦК, в секретариат Союза писателей СССР. И все чаще встречал нежелание обсуждать проблемы журнала. Более того, последовала команда ЦК Союзу писателей СССР укрепить редколлегию журнала, заменить главного редактора. Но при этом было сказано, что будет лучше, если Твардовский сам подаст в отставку.

В руководстве Союза писателей тоже не было единства. Авторитет Твардовского был столь внушителен, что простым росчерком пера решить проблему было невозможно. Нужен был повод, скандал, который позволил бы писательскому секретариату решить вопрос об укреплении редколлегии и замене главного редактора.

И такой повод появился. Журнал ЦК комсомола «Молодая гвардия» опубликовал одну за другой статьи литературных критиков М. Лобанова «Просвещенное мещанство» и В. Чалмаева «Неизбежность». Лобанов обвинял интеллигенцию в «духовном вырождении», говорил о ней с пренебрежением как о «зараженной мещанством» массе, которая «визгливо» активна в отрицании и разрушительна для самих основ национальной культуры.

Вызывающим было и то, что официальный курс на повышение материального благосостояния людей автор объявляет неприемлемым для русского образа жизни . «Нет более лютого врага для народа, чем искус буржуазного благополучия», ибо «бытие в пределах желудочных радостей» неминуемо ведет к духовной деградации, к разложению национального духа. Лобанов рекомендовал властям опираться не на прогнившую, сплошь проамериканскую омещанившуюся интеллигенцию, а на простого русского мужика, который в силу своей неизбалованности ни сытостью, ни образованием только и способен сохранить и укрепить национальный дух, национальную самобытность.

Статья Лобанова озадачила многих — и писателей, и политиков. Пока власти приходили в себя, журнал публикует статью Чалмаева «Неизбежность». Как и Лобанов, он тоже осуждает «вульгарную сытость» и «материальное благоденствие». В статье немало прозрачных намеков на то, что русский народный дух не вмещается в официальные рамки, отведенные ему властью, как и сама власть никоим образом «не исчерпывает Россию». Такой пощечины власти снести не могли. На этот раз на статью Чалмаева буквально обрушился пропагандистский аппарат партии, был запущен в обращение термин «чалмаевщина».

Не прошел мимо этих публикаций и журнал «Новый мир».

Александр Дементьев резко раскритиковал статью Чалмаева. Дементьев рассуждал в том плане, что Чалмаев говорит о России и Западе языком славянофильского мессианства. От статьи Чалмаева один шаг до идеи национальной исключительности и превосходства русской нации над всеми другими, до идеологии, которая несовместима с интернационализмом. Дементьев соглашался, что в современной идейной борьбе соблазн «американизма» нельзя преуменьшать, однако и преувеличивать тоже не надо: советское общество по самой своей природе «не предрасположено к буржуазным влияниям».

Статья Дементьева была полна лукавства. Это очевидно. Но тогда нельзя было обойтись без использования марксистских банальностей. И тем не менее, несмотря на искусственную оболочку статьи, вокруг нее закипела бурная полемика, результаты которой дорого обошлись «Новому миру» и всему думающему сообществу. Немедленно последовало гневное письмо одиннадцати литераторов, опубликованное в июле 1969 года в журнале «Огонек» (главным редактором тогда был Софронов) под громыхающим названием: «Против чего выступает „Новый мир“?» Письмо было подписано Алексеевым, Викуловым, Ворониным, Закруткиным, Ивановым, Мелешкиным, Проскуриным, Прокофьевым, Смирновым, Чивилихиным, Шундиком. В письме «одиннадцати» говорилось: «Вопреки усердным призывам А. Дементьева не преувеличивать „опасности чуждых идеологических влияний“, мы еще и еще раз утверждаем, что проникновение к нам буржуазной идеологии было и остается серьезнейшей опасностью». Оно может привести «к постепенной подмене понятий пролетарского интернационализма столь милыми сердцу некоторых критиков и литераторов, группирующихся вокруг „Нового мира“, космополитическими идеями».