Анатолий Кожевников - Стартует мужество

У меня сразу отлегло от сердца: жив, сам вылез из самолета. Приглашаю Соколова, и мы вместе мчимся на автомашине в госпиталь. Вот и госпитальное здание. Надо срочно узнать, в какую палату положили Провоторова. Навстречу выходит дивизионный врач Шеянов и, понурив голову, говорит:

— Только что скончался…

— Не может быть. Он же сам выскочил из самолета!

— Вгорячах. А удар был очень сильный. Умирал Провоторов в полном сознании.

Эту катастрофу тяжело переживал весь гарнизон. Одно дело, когда летчик погибает из-за собственной ошибки. Горько, обидно бывает, но смерть его не надламывает волю остальных. И совсем другое дело, если виной всему отказ материальной части. Даже у опытных летчиков такие случаи подрывают веру в надежность самолета или двигателя. Человек есть человек.

Нужно было срочно найти причину отказа двигателя. Срочно — до возобновления полетов. И не только для того, чтобы избежать повторения подобных случаев. Требовалось сделать все для морального успокоения летчиков, особенно молодых.

Инженеры и техники тщательно обследовали разбитую машину и нашли в камере топливного насоса крохотную дюралевую стружку. Видимо, она случайно попала туда при сборке. И случилось так, что стружка заклинила поршень насоса в такой момент, когда летчик не имел никакой возможности что-либо предпринять для своего спасения.

После этой катастрофы мы обязали технический состав перед полетами проверять все агрегаты самолета в рабочем состоянии. Летчикам было приказано длительно и на полных оборотах пробовать двигатель непосредственно перед взлетом.

Во всех подразделениях состоялись партийные и комсомольские собрания, на которых обсуждались меры по предупреждению летных происшествий.

Казалось, сделано было все, чтобы печальные случаи не повторялись. И все-таки одна заноза не давала мне покоя. Если б в конце взлетной полосы не было оврага, Провоторов, возможно, остался бы жив. Что делать? Засыпать его у нас не хватало ни времени, ни сил.

— Вот что, — сказал я Соколову, — поеду к секретарю обкома и приглашу его на аэродром. Пусть сам убедится, что этот овраг больше терпеть нельзя. А потом вместе с ним напишем письмо министру, колесо наверняка закрутится.

На следующий день секретарь обкома приехал. Поздоровавшись с летчиками, которые стояли в строю, он стал осматривать аэродром и самолеты. Посидел даже в кабине.

Потом мы показали гостю полет. Взлетел командир эскадрильи.

Красиво выполнив несколько фигур пилотажа, он пошел на посадку. Самолет приземлился в начале полосы, а закончил пробег у самого оврага.

— Пусть летчик не трогает машину с места, пока мы не подъедем, — попросил секретарь обкома.

И тут он, даже не будучи знакомым с авиацией, сразу понял, какая опасность угрожала летчику в случае отказа тормозов самолета. Через день состоялся пленум обкома. На пленуме обсуждался вопрос о помощи нашей дивизии в оборудовании аэродрома. Пленум обязал ряд заводов и строительных организаций города выделить нам землеройные машины и помочь людьми, особенно специалистами.

Судьба оврага была решена.

Успешно завершив учебный год, мы получили возможность больше внимания уделять решению хозяйственных задач. В частности, решили всерьез заняться ремонтом аэродрома.

Политотдел соединения теперь оказывал мне во всем действенную помощь. Наши разногласия с прежним его руководителем разрешились радикально — он уехал, а на его место прибыл Василий Иванович Ширанов — умный и энергичный человек. С ним мы сразу нашли общий язык. Прежде чем приступить к ремонту аэродрома, нужно было организовать заготовку щебня.

— Будем на месте собирать битый кирпич, — предложил Ширанов. — Сразу двух зайцев убьем: и щебень заготовим, и развалины уберем.

На эту работу мы подняли женсовет, партийные и комсомольские организации. Дело пошло успешно. Вскоре на территории гарнизона исчезли и обгоревшие стены бывшего Дома культуры, и останки других развалившихся домов. Они превратились в горы щебня.

Жизнь ставила перед нами и другие задачи.

— Весна на носу, товарищ командир, — многозначительно сказал однажды Ширанов.

— Да, не за горами, Василий Иванович, — согласился я, еще не догадываясь, к чему он клонит.

— Я думаю, что уже пора послать заявку в окружной пионерский лагерь, хотя бы мест пятьдесят выпросить…

— Если судить по прошлому году, нам дадут не больше десяти путевок, — вставил присутствовавший при разговоре Скрипник.

— Это для нас капля в море, — огорчился Ширанов. — А что, если мы попросим денег и арендуем под лагерь деревенскую школу?

— Хорошо бы, — соглашаюсь я, — но дадут ли нам денег?

— Дадут, в этом я уверен, — сказал Ширанов.

— А сколько, хватит ли их?

— Шестьдесят тысяч — ровно столько, сколько просят с нас за аренду школы. Я уже узнал.

— Шестьдесят тысяч! Да на эти деньги можно самим построить пионерский лагерь, — возразил Скрипник. — И он будет служить нашим детям не один год. Все согласны?.. Правда, — тут же оговорился он, — это строительство не титульное, за него нам может крепко попасть. Но соблазн велик.

И, помолчав, для задора добавил:

— А место я знаю преотличное, пионеры будут отдыхать не хуже, чем в «Артеке».

— Хорошо, будем строить, — решил я. — Завтра же договорюсь с секретарем горкома о месте застройки, а потом решим все вопросы с архитектором города.

Секретарь горкома — бывший партизан, душевный и смелый человек — одобрил нашу инициативу и обещал поддержку.

Дело закрутилось. Нам выдали билет на порубку леса, и мы сразу же создали бригаду заготовителей. Место для лагеря мы с архитектором Коваленко выбрали на краю небольшого плато. Протекавшую рядом речку Серебрянку решили запрудить, чтобы ребятам было где купаться.

Коваленко, несмотря на свой преклонный возраст, любил и умел фантазировать. Главное здание лагеря он предложил построить на пригорке, верандой к реке. Внизу на плато соорудить столовую и разбить спортивные площадки.

— Весной здесь по пригоркам земляники много, — говорил архитектор, — а в соседнем лесу — малины, черники, грибов.

Строительство пионерского лагеря легло главным образом на плечи Ширанова, который взял на себя непосредственный контроль за всеми расходами. Основным исполнителем стал командир авиационно-технической базы Князевкер, хозяйственник умный и энергичный.

Едва успели мы развернуть лагерное строительство, как подоспели новые заботы. С наступлением оттепелей пришлось освободить один из аэродромов для ремонта взлетно-посадочной полосы. С помощью молодежи, присланной городской комсомольской организацией, мы повели наступление на овраг.