Анатолий Кожевников - Стартует мужество

«Поддержат, — решил я. — Большинство, если не все, поддержат борьбу за порядок в гарнизоне. И чем решительнее я начну, тем лучше…»

— Первым долгом, — сказал я, — надо позаботиться о чистоте и благоустройстве гарнизона. Давайте поднимем людей, а тон пусть зададут коммунисты и комсомольцы. Если дружно возьмемся, добьемся своего, уверяю вас, товарищи…

— В этом соединении порядка не будет, — бросил кто-то реплику.

— Будет порядок в нашей дивизии, — сказал я, нажимая на слово «нашей». — И не один я буду за него бороться, а весь личный состав во главе с коммунистами… Надо установить тесный контакт с местным населением, устраивать вечера встреч. Дружить с ними нужно. И начнем мы, пожалуй, с художественной самодеятельности.

— В этой дивизии не было самодеятельности и не будет, — послышался все тот же голос.

— Не в этой дивизии, а в нашей дивизии, — настойчиво повторил я. — Если не было — плохо, но в том, что будет, — не сомневаюсь.

Первоочередные задачи на неделю я сформулировал таким образом: навести порядок в гарнизонах, поправить дороги и сделать выборочный ремонт взлетно-посадочной полосы. Командирам полков приказал составить планы подготовки инструкторов для обучения летчиков в сложных метеоусловиях.

— Разрешите? — поднялся Соколов. — Задачи ясны, за исключением одной: кто будет готовить инструкторов, у меня в полку нет ни одного человека, который бы летал ночью.

— Сам буду возить, — ответил я. — Составьте группу из пяти человек, сначала подготовим их, а они потом будут учить остальных.

— У меня вопрос, — неуклюже поднялся командир базы. — Задачи, которые вы поставили, мы за неделю не выполним, не хватит сил.

Стараясь быть спокойным, отвечаю:

— Прежде чем отдать какое-либо распоряжение, я всегда его обдумываю. Советую и вам так же поступать, когда вы собираетесь возражать… — И уже всем говорю: — Совещание считаю законченным, поезжайте в свои части. Завтра утром уже нужно взяться за работу. В субботу проверю, что и как сделано.

— Выполнят, товарищ командир, — уверенно сказал начальник штаба, когда офицеры вышли из кабинета.

А вскоре удалился и он. Оставшись наедине, я задумался. Перед глазами, как наяву, встала московская квартира. Жена, наверное, уже давно пришла с работы и сейчас занимается детьми.

Я заказал Москву и вскоре услышал в телефонной трубке тревожный голос Тамары. Она спрашивала, как устроился, как здоровье, не найдется ли и для нее должности в нашем гарнизоне.

— Должность-то есть, — говорю жене, — но в подчинении мужа тебе работать нельзя. Будем думать о твоей демобилизации.

— А что же я буду тогда делать? — уныло спрашивает она.

— Воспитывать детей.

Тамара некоторое время молчит, потом со вздохом отвечает:

— Что ж, ничего не поделаешь. Не жить же нам порознь. Поговорю с начальством. Ребята скучают, может быть, в воскресенье прилетишь?

Как объяснить ей, что в воскресенье, как и сегодня, мне не хватит двадцати четырех часов. Она спрашивает, как дела. Хочется поделиться с ней своими мыслями, планами, но разве по телефону об этом скажешь?

Попрощались. И сразу мыслями овладели новые заботы. Семья далеко, а части, которые принял вчера, — вот они, рядом. Когда в Москве меня назначали на эту должность, один майор из отдела кадров говорил, что я слишком молод, что у меня мало командного опыта. На фронте, мол, одно, а в мирное время — другое. Может, и прав был тот майор? Может быть, не по силам мне вытащить из репейника этот гарнизон? Нет, не прав! Есть у меня и сила, и желание, и вера в людей, с которыми придется работать. Они тоже поверят мне и помогут. Только так!

Штурмовая неделя подходила к концу. За это время разные слова приходилось слышать в свой адрес — и добрые и недобрые. В субботу начали поступать первые доклады. Они радовали: сделано было немало. В гарнизонах стало светлее и уютнее. Люди испытывали чувство гордости от сознания, что выполнили приказ, который кое-кому казался нереальным.

На металлической взлетно-посадочной полосе убрали задиры, изношенные плиты заменили новыми. Я похвалил командира базы, и он обрадовался, как ребенок.

— Овраг тоже начали планировать, еще недели две, л все будет в порядке, — докладывал он с сияющим лицом. — Только мы сначала взялись за ближний, по курсу посадки, а потом примемся и за тот, что по курсу взлета.

— Ну вот, а говорили, что невозможно сделать.

— Сделать можно все, и работа будет спориться, если твоим трудом интересуются, — ответил командир базы. — Горы можно перевернуть.

— В этом году не успеем, — улыбнулся я, — а на следующий готовьтесь переворачивать горы: если не оба, то один из оврагов засыплем, и будет у нас настоящий аэродром.

— Только бы машины добыть, лопатами не засыплешь, — сказал командир базы.

— Кто засыплет эти овраги, тот памятник себе при жизни воздвигнет, — заметил ранее молчавший Соколов. — Ведь при каждой посадке бессмысленно рискуем.

— Вы дежурный домик не смотрели? — спросил командир базы.

Мы направились к щитовому домику дежурного звена.

— Вот и «зубы дракона» убрали, — показывая на выправленные углы плит, с укором сказал командиру базы Соколов, — а ведь сколько раз я говорил вам, что надо ремонтировать полосу.

Упрек был горьким. Но и он не испортил командиру базы хорошего настроения.

На границе аэродрома стояли в готовности к взлету истребители дежурного звена. В расположенном рядом щитовом домике было светло и уютно. Видно, Соколов держал его под личным контролем.

Командир дежурного звена доложил мне, что вверенное ему подразделение к выполнению боевого задания готово.

— А где ваши механики, почему их нет у самолетов? — спросил я.

— Механики на завтраке, товарищ гвардии полковник, — ответил командир дежурного звена.

Это непорядок, надо привозить им завтрак на аэродром.

— Будет порядок, — ответил Соколов, покосившись на командира базы.

Сейчас и я был твердо убежден, что в нашем соединении будет порядок. Люди хотели этого.

Подводя итоги летного дня в полку, я вынужден был написать приказ, выдержанный отнюдь не в розовых тонах. Общий налет оказался позорно мизерным. На двух самолетах были выявлены дефекты перед самым стартом. Машины, не сделавшие ни одного вылета, пришлось отбуксировать на стоянку.

Мы провели партийное собрание и на нем обсудили меры по улучшению организации летного дня. Коммунисты в один голос утверждали, что за шесть часов стартового времени они могут налетать в три раза больше, чем сейчас за целый день. Нужно только сократить перерывы между вылетами. А это можно сделать. В плановой таблице необходимо точно указывать время взлета каждого самолета. И если он по вине техника или летчика не вылетит в срок, отставлять его от полетов. Собрание затянулось до позднего вечера. Люди с интересом обсуждали все вопросы и вносили ценные предложения.