Анатолий Кожевников - Стартует мужество

Вдоль полосы на предельной скорости мчалась санитарная машина. Молоденький фельдшер, не дожидаясь полной остановки, выпрыгнул из кабины.

— Раненые есть?

— Давай носилки, — вместо ответа приказал я фельдшеру.

— Я с дороги заметил пожар на аэродроме. И сразу подумал: что-то случилось. Долго объезжал… — доставая носилки, рассказывал фельдшер.

— Давай, дорогой, побыстрее. После поговоришь, — торопили его.

Укрепив носилки в кузове санитарной машины, фельдшер приказал шоферу гнать в город. Фамилию его мы тоже не узнали. Мелькнули люди, словно в киноленте, и исчезли. Война!

Спустя год мне случилось встретить одного истребителя, который лежал в уманском госпитале как раз в ту пору. Он рассказал, что летчик, которого мы сдали неизвестному фельдшеру, пролежал на госпитальной койке тринадцать суток и умер в полном сознании от заражения крови. Он, возможно, остался бы жив, если бы согласился на ампутацию ног.

В тот злополучный день мы так и не вылетели. Пока заправляли самолеты и расчищали от обломков полосу, наступила ночь. Транспортный самолет к нам тоже не прилетел.

Встали рано, утро выдалось холодное. Прозрачное небо обещало хорошую погоду.

На горизонте показался Ли-2.

— Вот оно, горючее, и для утробы, наверное, что-нибудь везут, вроде манны небесной, — шутил Олейников.

— Это командир его так рано выгнал, — с надеждой наблюдая за Ли-2, говорили летчики.

Из самолета первой выпрыгнула Тамара — она теперь старший инженер нашего полка. С нею прилетели техник по вооружению Павлычев и один механик.

— А почему техников мало захватила? — спросил я.

— Горючего много взяли, некуда было сажать, — ответила Тамара.

— Кроме горючего, и нет ничего, товарищ командир, — сказал разочарованно Егоров.

— Разгружай, — подал я команду.

Летчики дружно взялись за работу, и через полчаса самолет ушел во второй рейс.

Прежде всего раскрыли банки с горючим и заправили самолеты. Хотя бензина на всех не хватило, мы уже имели девять готовых к бою машин.

— Я тебе привезла котлетку, хочешь? — сказала Тамара, доставая сверток из кармана куртки. Она и не знала, что все мы ничего не ели со вчерашнего завтрака.

— Бог пятью хлебами накормил пять тысяч голодных, а ты одной котлеткой — одиннадцать летчиков, — пошутил я.

Вкуснее той котлетной крошки и хлебной корочки, наверное, ничего на свете не было!

— Закусили, теперь можно и воевать, — шутили летчики.

Через час подтянули линию связи. И тотчас мы получили боевую задачу.

К обеду на аэродроме появились наши тыловики, и снова боевая жизнь вошла в нормальную колею.

По тропинке, протоптанной рядом с разбитой дорогой, мимо аэродрома гуськом идет большая группа крестьян — старики, пожилые женщины, девушки. Они несут снаряды — кто в мешках, кто просто на руках, как грудных детей…

Рядом с нами остановился старик в выцветшем пиджаке. Он осторожно опустил на землю мешок и, сдвинув на затылок шапку, спросил:

— Нет ли махорочки, сынки? Соскучился по нашей махорочке.

Когда ему подали кисет, он принялся вертеть такую козью ножку, которой доброму курильщику хватило бы на полчаса.

— Устал, дедушка Никифор? — окликнула старика проходившая мимо девушка.

— Догоню. Дай покурить со своими, — ответил старик.

Сделав несколько затяжек, он погасил папиросу и спрятал ее за отворот шапки.

— Помогите, сынки, — попросил дед, берясь за мешок. — Надо отнести Гитлеру закуску.

И пошел, затерявшись в людском потоке.

Так шло наше наступление весной 1944 года. Это был поистине беспримерный поход. Танки вязли по самые днища. Грязь захлестывала лафеты орудий. Но люди шли и шли, не давая врагу возможности закрепиться на промежуточных рубежах. Для танков и самолетов топливо доставляла транспортная авиация. Пехотинцы на своих плечах несли снаряды для пушек. Солдатам помогали мирные жители, освобожденные от фашистов; по всем дорогам и тропкам тянулись длинные вереницы людей с поклажей — несли, как сказал наш случайный знакомец, «закуску Гитлеру».

И вот уже Украина осталась за спиной, впереди — Молдавия. Мы вылетаем в район города Бельцы. Под крылом — молдавские холмы, села, окруженные садами. Вишни и яблони еще не распустились, но уже не долго осталось им ждать весны.

Низкая облачность. Идем в боевом порядке «фронт». Егоров левее моей пары. Совсем неожиданно из облаков появляется легкий немецкий бомбардировщик Ю-87, прозванный за неубирающиеся шасси «лапотником». Фашист, не заметив нас, ложится на боевой курс, чтобы атаковать наши танки. Подаю команду:

— Егоров, бей, впереди — «лапотник»!

Стремительный удар, и «юнкере», клюнув носом, врезается в землю.

За первым «юнкерсом» появляется второй. Его атакует Мотузко, но безуспешно. Заходит еще раз. Фашист, искусно маневрируя, уклоняется от прицельного огня. Тогда мы берем его в клещи и ему уже не удается уйти. Бомбардировщик падает на окраине города. Ведомый Егорова, лейтенант Сопин, сбивает одного из двух «фокке-вульфов», пришедших на выручку «юнкерсам».

Подобные стычки теперь возникают нередко. Фашисты стали летать мелкими группами. Видимо, у них действительно самолетов уже не хватает. Мы, разумеется, довольны. А еще больше нас радуют успехи наших наземных войск, которые вышли к государственной границе и продолжают гнать врага на запад.

Противник хотел закрепиться на крутых берегах Днестра, но не удержался и на Пруте. Советские части с ходу форсировали эту реку и на плечах фашистов устремились в глубь Румынии.

20 марта 1944 года, вечер. Мы звеном летим в направлении Ясс. Это первый город на территории государства, которое в союзе с фашистской Германией воюет против нас.

Небо — высокое, чистое, видимость идеальная. Слева и ниже замечаю четверку «фокке-вульфов», которая подходит к огневым позициям нашей артиллерии. Не медля ни секунды, иду в атаку и, используя преимущество в высоте, сбиваю ведущего. Остальные поспешно уходят на запад. Преследуем их и уничтожаем еще двух «фоккеров». Хорошее начало боев в чужом небе!

Отсутствие пригодных аэродромов в полосе наступления советских войск сильно затрудняло наши боевые действия. Даже когда мы перебазировались в Ямполь, линия фронта отстояла от нас все еще далеко. Так, районы Тыргу-Фрумос в Румынии и Ташлык севернее Тирасполя, которые нам приказали прикрывать с воздуха, находились в ста пятидесяти километрах. Причем из-за конфигурации фронта маршруты полетов почти все время проходили вдоль переднего края. Это ставило нас в очень невыгодное положение.

На сильно укрепленном рубеже от Ясс до Тыргу-Фрумоса и далее по реке Серет немцам удалось на какое-то время приостановить наше продвижение. Но уже в половине апреля советские войска снова перешли в наступление. Развивая удар на Кишинев, они форсировали Днестр и захватили плацдарм на его правом берегу, в районе Ташлык. Наш полк получил задачу — прикрывать переправу и войска на плацдарме.