Анатолий Кожевников - Стартует мужество

— Дэн тютюн! Дэн тютюн! — кричали цыганята наперебой.

Даже не зная румынского языка, нетрудно было понять, что они выпрашивают табак. Многие из нас удивлялись: зачем таким маленьким табак.

— Здесь цыгане, наверное, с грудного возраста курят, — пошутил кто-то.

Получив на закурку махорки, ребята срывались с места и во весь опор мчались к деревне.

Загадка вскоре прояснилась. За ребятишками на аэродром потянулись взрослые. Оказывается, дети просили табак для родителей. «Тютюн» в Румынии для бедняка роскошь: на него была установлена государственная монополия. Крестьянам запрещалось выращивать табак, а купить его было не на что.

— Трудно жилось, очень трудно, товарищи, — заговорил один из подошедших цыган. Он был высокого роста, в потрепанной войлочной шляпе и домотканой одежде. Свободно, хотя и не чисто, говорил по-русски.

Используя его знание русского языка, мы попросили гостей присесть и завели беседу. Сколько сразу посыпалось жалоб! Нет табаку — но это еще куда ни шло. Не хватает хлеба. Мамалыга, которую крестьяне употребляют вместо хлеба, тоже есть далеко не у всех. А до нового урожая еще далеко… Рассказывали о порядках, которые установили немцы, о том, как они запугивали население Советской Армией, которая-де никого в живых не оставит. В группе нашлись бывшие солдаты, которые служили в гитлеровских войсках, но при отступлении разбежались по домам. Они не скрывали своего прошлого, охотно рассказывали о немцах, об их армии, жаловались на свирепость гитлеровских офицеров…

Беседа продолжалась часа два. Это было наше первое знакомство с тем, что в учебниках политграмоты называлось капиталистической действительностью.

К вечеру на аэродром сел новый истребительный полк. Среди его летчиков оказались старые знакомые, товарищи. В столовой ко мне подбежал старший лейтенант. Его лицо расплывалось в радостной улыбке.

— Товарищ инструктор, — крикнул он, — неужели вы?

— Гучек?

— Конечно Гучек.

И сразу вспомнился Батайск, двадцать второе июня сорок первого года, когда я принимал у молодого летчика зачетный полет. Сколько за это время прожито и пережито! На гимнастерке Гучека красовались боевые ордена. Значит, воевал хорошо…

Мы, улыбаясь, жали друг другу руки, долго разговаривали, вспоминая товарищей.

На рассвете 13 мая противник перешел в контрнаступление. Замысел фашистов, как позже выяснилось, состоял в том, чтобы ударом в направлении Яссы — Тодирени отрезать нашу группировку войск на правом берегу реки Прут, прижать ее к Карпатам и уничтожить.

Вылетаю по тревоге. На направлении главного удара — западнее Ясс — немцы ведут авиационную и артиллерийскую подготовку. Облака пыли и дыма от пожаров, разрывов, снарядов и авиабомб застилают землю, поднимаются в небо. В воздухе висят немецкие бомбардировщики, прикрываемые истребителями.

Наша основная задача — сорвать атаку «юнкерсов». Выбираю слабое место в боевых порядках истребителей прикрытия и всей группой наношу удар по головной девятке бомбардировщиков.

«Мессершмитты» и «фокке-вульфы», которых было значительно больше, чем нас, смело ввязываются в бой. Они буквально наваливаются на нашу группу, стараясь отрезать ее от своих бомбардировщиков. Четверка Семыкина отбивает их атаки. Моя четверка атакует «юнкерсов» и одновременно дерется с «мессерами» и «фоккерами», прорвавшимися через заслон, поставленный нашей группой прикрытия. Положение и так тяжелое, а к противнику все время подходят свежие силы. Вызываю и я помощь с аэродрома.

Давно уже не было такой схватки по числу участвующих в ней самолетов. Да и понятно: мы шагнули за рубежи родной земли, до вражеского логова теперь куда ближе, чем год или два назад. Румыния — это южные ворота в Германию. К тому же поражения гитлеровцев вызывают неуверенность у их союзников. Значит, любой ценой надо восстанавливать положение на фронте. Вот почему так жарко сегодня в небе… и на земле.

В бою нас сменяет новая группа. Возвратившись на аэродром, мы наскоро заправляемся горючим, боеприпасами и снова летим туда, где дрожит земля и гудит воздух.

И так весь день. Последний вылет совершаем почти в темноте. Устали до предела, нет сил ни разбирать дневные бои, ни думать над тактическими приемами врага, которые мы обычно анализировали в конце каждого дня. Одно желание — повалиться скорее на землю и уснуть.

А технический состав работал и ночью. Техники и механики ставили заплаты на крылья и фюзеляжи, устраняли неисправности в моторах, налаживали вооружение.

Коротка майская ночь. Но еще до рассвета мы снова пришли на аэродром. Надо получше подготовиться к предстоящим боям. Каким-то он будет — сегодняшний день. Вчерашнее наступление не принесло фашистам успеха. Линия фронта осталась без изменений. Насмерть стоит, вцепившись в землю, наша пехота, горячими стволами орудий ощетинилась артиллерия, мужественно сражаются танкисты, летчики.

Наскоро обсуждаем слабые и сильные стороны немецких летчиков. Штаб формирует группы, которые будут вводиться в бой последовательно. Командиры эскадрилий договариваются о маневрах на случай, если сменяться придется в ходе поединка.

В чем преуспела вчера вражеская авиация? Она захватила высоту. «Мессершмитты» и «фокке-вульфы», барражируя выше наших истребителей, крепко связывали нас атаками, и «юнкерсы» во многих случаях действовали безнаказанно. Поэтому мы решили ударную группу в общем боевом порядке снизить до высоты бомбардировщиков противника, а прикрывающую, наоборот, — поднять выше его истребителей.

И вот новый боевой день начался. Опять перепахивают землю снаряды, рвутся вперед, стремясь пробить нашу оборону, фашистские танки, а в небе беспрерывно висят самолеты.

Все, как вчера. Только действуем мы увереннее и успешнее, применяя новые тактические приемы.

Во время первого же вылета наши истребители сбили несколько «юнкерсов». «Фокке-вульфы» и «мессершмитты» уже не хозяева высоты. Над ними найди самолеты, и немецкие летчики должны смотреть в оба, чтобы не быть сбитыми. Вместо того чтобы связать нас, они сами оказались скованными. Все чаще падают на землю фашистские бомбардировщики, все реже сбрасывают они свой груз на наши войска.

Кажется, и устали мы за этот день меньше. С наступлением темноты не так уж и на землю тянет и в голове вроде не гудит. Есть еще запас энергии и на шутку.

А утром снова бой. Так в течение девяти дней: удары по вражеским бомбардировщикам, схватки с истребителями. Каждый из нас, кто остался в живых, совершил за это время более пятидесяти вылетов и, конечно же, сбил не один неприятельский самолет.

В первые дни силы врага словно бы и не убывали. Вместо сбитых бомбардировщиков и истребителей появлялись новые. Видимо, неплохо подготовились фашисты к контрнаступлению. Но еще лучше стояли наши советские войска, они не отступали ни на земле, ни в небе. Постепенно немецкий нажим стал ослабевать, а потом и вовсе иссяк. В таких случаях принято говорить — контрнаступление захлебнулось. Да, фашисты захлебнулись в своей крови.