Екатерина Цимбаева - Агата Кристи

После смерти Фреда Миллера жизнь в Эшфилде изменилась. Светское времяпрепровождение никогда не увлекало миссис Миллер в такой мере, как ее мужа. Она была рада свести его практически на нет, хотя чувствовала себя уязвленной быстротой, с которой друзья ее позабыли. Доходы позволили бы жить без всяких лишений, но мать предусмотрительно экономила на всем, дабы собрать средства на будущий выход дочери в свет. Большинство комнат теперь заперли, камины топили лишь в двух-трех жилых помещениях, к которым классную комнату с роялем не причислили. Джейн больше не приходилось готовить парадные обеды, хозяйка с дочерью довольствовались макаронами с сыром или рисовым пудингом. Миссис Миллер понимала, что Джейн, с ее великолепным кулинарным искусством, вправе претендовать на более высокое жалованье — она имеет для этого все основания.

«Мама подыскала для Джейн место, где она будет получать больше денег и работать с настоящей помощницей.

— Вы заслуживаете этого, — сказала мама.

Джейн бесстрастно выслушала мамину речь, не выказав никаких эмоций.

На следующее утро, однако, она появилась в маминой комнате:

— Я просто хотела сказать, мэм, кое-что. Я подумала к решила остаться у вас, мэм. Я поняла все, что вы мне сказали, и согласна получать меньше; но я жила здесь очень долго. Все равно брат настаивает, чтобы я приехала к нему потом, и я обещала вести его дом, когда он уйдет с работы: через четыре или пять лет. А до тех пор я остаюсь здесь.

— О, это так великодушно с вашей стороны, — расчувствовалась мама.

Однако в этом соглашении существовал изъян. Привыкнув за многие годы готовить определенным образом, Джейн решительно не могла переменить свои привычки. Один из папиных друзей получал большое удовольствие, слушая, как Джейн по телефону отдает распоряжения.

— Я хочу шесть лангустов — только не омаров, — свежих, и креветок не меньше чем… Но я всегда заказывала двенадцать филе камбалы, — в отчаянии говорила Джейн.

Тот факт, что у нас не было теперь достаточно ртов, чтобы съесть двенадцать филе, даже считая ее и ее помощницу, не укладывался в голове Джейн».

Все же миссис Миллер деликатно и постепенно сократила расходы, взяла на себя заказ продуктов и составление меню. Мысль о возможности варить макароны самой, конечно, не приходила ей в голову. А для ее дочери преданная Джейн навсегда осталась образцом служанки, «каких теперь уже нет».

Проблемы экономии не беспокоили Агату: так ли уж важно, что купить — леденцы или шоколад? а если она ела теперь гораздо меньше, чем требовал быстро растущий организм подвижной девочки-подростка, то бледные тощие барышни не представляли ничего необычного в Англии. В тринадцать лет она вымахала почти под метр семьдесят, но не имела, к глубокому своему разочарованию, даже признаков округлости груди. Она по-прежнему оставалась в одиночестве. Только на смену одиноким играм в саду Эшфилда пришли более активные спортивные занятия. Она открыла для себя радость быстрого движения: в Торки около бездействовавшей зимой эстрады создали скейт-ринг: приноси свои коньки, плати два пенса и катайся до упаду. А в августе — сентябре ни дождь, ни шторм не мешали купаниям в море.

Нравы претерпели необратимые изменения. Прежние крошечные, укрытые от малейшего взора бухты для раздельного купания леди и джентльменов не исчезли, но появились просторные пляжи для совместного купания. Никакие возражения ретроградов не останавливали прогресс, разве что в области безобразных и неудобных купальных костюмов. «Купальные костюмы оставались цитаделью добродетели вплоть до моего замужества. Хотя совместное купание уже широко распространилось, старые леди и консервативно настроенные семейства все еще рассматривали их как нечто весьма подозрительное. Но прогресс брал свое, не щадя даже маму. Мы часто ходили на пляжи, где разрешалось купаться женщинам и мужчинам. Насколько я помню, мужчины не особенно стремились предаваться радостям совместного купания; они твердо оберегали свою независимость. И если некоторые из них отваживались появиться на Мидфут-Бич, то при виде сестер своих друзей приходили в смущение, так как по-прежнему считали их чуть ли не обнаженными».

Но если физическое развитие девочки не оставляло желать лучшего, с ее интеллектуальным образованием все обстояло по-старому. Ее ничему систематически не учили, даже не поощряли к серьезному чтению. Она по-прежнему читала сентиментальные романы для девочек и мечтала о приключениях. По утрам на смену арифметике, умершей вместе с отцом, пришла история: «Я корпела над трудом под названием „Великие исторические события“. Проработав каждую главу, мне нужно было ответить на вопросы, помещенные в конце. Из нее я узнавала о главных европейских и мирового значения событиях, произошедших во время правления английских королей, начиная с короля Артура. Как приятно, когда вам твердо говорят, что король Такой-то плохой; эта книга отличалась библейской категоричностью. Я узнала даты рождения и смерти всех английских королей и имена всех их жен, — не могу сказать, чтобы эта информация хоть сколько-нибудь пригодилась мне в жизни». Конечно, можно пожалеть о прискорбно низком уровне образованности самой миссис Миллер, которая создала у дочери представление об истории как собрании бесполезных дат, даже не попытавшись познакомить со смыслом этой науки хотя бы по историческим романам. Столетием раньше высказанная великой Джейн Остин мысль, что подлинно образованную женщину отличает «развитый обширным чтением ум», была начисто забыта викторианцами. И мисс Агата осталась прямо в Митрофанушкиной уверенности, что все ей неизвестное и знать-то не стоит!

Зато она, к радости матери, проявила таланты в сфере, как нельзя лучше способствующей надеждам на замужество. В округе появилось семейство Хаксли, небезупречное в смысле происхождения, зато страстно увлеченное любительским театром. Музыкальные таланты и врожденный сильный голос Агаты Миллер навели их на мысль поставить оперу. Она удивила всех и даже себя свободой, с которой сразу же вышла на публику: «Помнится, я не испытывала на сцене ни малейшего страха. Не странно ли для особы столь застенчивой, которой порой стоило неимоверных усилий перешагнуть порог магазина? Которая, прежде чем появиться на большом приеме, буквально скрежетала зубами? Единственным, что совершенно не приводило меня в замешательство, было пение». Естественно, мать весьма одобряла любительские выступления дочери, позволявшие богатой торкийской публике из самых достойных соседей увидеть юную статную барышню в наиболее выигрышном свете. И хотя до поиска женихов было еще далеко, в таких случаях полезно пустить добрую славу впереди девушки.