Екатерина Цимбаева - Агата Кристи

Он победил, они решили провести Рождество у его отчима и матери. Однако решение, казавшееся ему единственно правильным утром в Лондоне, вечером в родном доме вдруг показалось совсем неправильным.

«Я уже легла, но еще не заснула, когда в дверь постучали. Я встала, открыла. Это был Арчи. Он вошел, захлопнул за собой дверь и отрывисто сказал:

— Я изменил мнение. Нам нужно пожениться. Сейчас же. Мы поженимся завтра.

— Но ты сказал…

— О, к дьяволу все, что я сказал. Ты была права, а я нет. Ясно, что мы должны поступить именно так. У нас остается два дня до моего отъезда.

— Но все это страшно трудно, — слабо возразила я.

Мы ссорились так же, как двадцать четыре часа назад, выдвигая противоположные аргументы. Нет нужды говорить, что он снова победил».

И не встал перед глазами ошеломленной натиском Агаты образ бьющейся на булавке бабочки! Впрочем, бессмысленно поверять любые решения военных лет разумом, ибо война изначально ему противоположна. В конце концов, статус жены или вдовы военного летчика был высок и послужил бы ей надежной защитой на всю жизнь.

Утром выяснилось, что специальное разрешение на венчание невозможно получить по случаю Рождества, гражданская регистрация невозможна из-за бюрократических проволочек. Мать Арчи впала в истерику от их намерения, отчим поддержал с условием, что они сами справятся с трудностями и тотчас исчезнут с глаз подальше. Полдня они носились по окрестностям: викарий согласился обвенчать их с нарушением некоторых процедур, они искали деньги на покупку разрешения, потом искали дружек, а сроки поджимали — после положенного часа венчание было бы незаконным… Запыхавшись и ошеломив себя и всех срочностью обычно неспешного дела, они кое-как успели к церемонии, в обычной одежде, и единственное, о чем в тот момент думала Агата, было желание… умыться. Так ровно через три года после первой встречи они все-таки сумели пожениться. Выйдя из церкви, Агата, трепеща, позвонила домой. Ее страх оправдался. Мэдж, приехавшая провести в Эшфилде праздники, раз уж привычная Швейцария оказалась недоступной, жестоко разругала сестру за опасность сердечного приступа, который может случиться у матери при внезапном известии о браке дочери. Но куда деваться? Молодожены решили ехать в Торки, однако добравшись туда лишь к полуночи в переполненных поездах, не посмели явиться в Эшфилд к потрясенным родственницам, а сняли номер в отеле, где и провели первую ночь (вероятно, просто рухнув в постель от смертельной усталости). К счастью, умиротворяющая атмосфера Рождества сгладила последствия их эскапады: утром в Эшфилде их встретили как положено обычаем, они сумели насладиться настоящим праздником. А на следующий день Арчи снова отправился на фронт. Он оставил жене свой первый дар — имя: Агата Кристи.

В госпитале уже все знали, что сестра Миллер сделала завидную партию, выйдя за капитана Королевских воздушных сил. Событие в условиях войны незаурядное.

«— Вам здорово повезло, сестра, — сказал раненый. — Вышли замуж за офицера, насколько я понимаю? — Я ответила, что действительно достигла этого головокружительного успеха. — Да, вам здорово повезло. Но не то чтобы я очень уж удивился — вы хорошенькая девушка».

Однако медицинские сестры отнеслись к случившемуся очень сдержанно. Сплошь незамужние, они практически не имели надежд на брак — а может быть, не особенно к нему и стремились? Для английских девушек выбор медицинской профессии был почти равнозначен уходу в монастырь для католичек. К ним и обращались всю жизнь как к монахиням: сестра такая-то. Нередко госпитальные сестры даже жили в особых общежитиях при больницах. В отличие от монахинь они могли в любой момент уйти, но куда? карьера врача оставалась закрытой для женщин, а менять высокий статус дипломированной сестры на участь горничной или компаньонки было бы нелепо. Агата выслушала от медицинских сестер весьма формальные поздравления, но ей было неясно, завидуют ли они ей или в душе сожалеют о новой жертве мужчины. Во всяком случае, она почувствовала, что атмосфера в госпитале стала для нее не слишком дружественной.

Летом они встретились с Арчи в Лондоне во время его очередного трехдневного отпуска. Он выглядел нервным, издерганным, не желал слышать ни о чем неприятном. Его мучил синусит (воспаление пазух носа) — совсем неромантическая болезнь, сопровождавшаяся вдобавок сильными головными болями. Вскоре после его возвращения на фронт от него пришло известие, что из-за синусита он больше не будет летать, ему поручили организационную работу в авиации. Для карьеры это было прекрасно, репутацию отважного офицера он давно заслужил, а невозможность непосредственного участия в боевых действиях теперь казалась не столь обидной, как показалась бы год назад. Шел к концу 1915 год. Сводки неизменно гласили: «На западном фронте без перемен». Войну за всех союзников вела теперь одна Россия.

Жизнь в госпитале тоже стала иной. Полевые госпитали перевели во Францию, с ними из Торки исчезли вши, ампутации и пр. Теперь приходилось лечить преимущественно солдат — жертв различных болезней, соответственно резко возросла потребность в лекарствах. При госпитале создали аптеку, и Агата охотно перешла туда на работу. Фармацевты тех лет не имели возможности просто отпускать больным требуемое количество патентованных таблеток; все лекарства приходилось готовить самим по рецептам докторов. Нужно было изучить химию, о которой девушки даже не подозревали, разобраться в формулах, ядах, пробирках и т. д. и т. п. Сдача экзамена на звание помощника фармацевта была делом сверхсложным, которое в Англии усугублялось тем, что требовалось знание метрической системы, полностью непонятной никому из британцев, включая докторов. Для них 0,1 г и 0,01 г не представляли разницы, что было особенно интересно, если речь шла о ядах! Знакомство с медициной и фармакопеей «изнутри» произвело сильное впечатление на молодую женщину. Если прежде она испытывала неприязнь к докторам за их презрение к персоналу, но прощала во внимание к их искусству, то теперь она разуверилась в самом этом искусстве: «Любой профан, каковым я себя считала, наивно верит, что доктор занимается пациентом строго индивидуально, подбирает самое подходящее для него средство и, исходя из этого, выписывает лекарство соответствующего состава в нужных дозах. Вскоре я заметила, что тонизирующие препараты доктора Уиттика, доктора Джеймса и доктора Вайнера не имеют ничего общего между собой и столь же не зависят от заболевания пациента, сколь зависят от доктора».

С тех пор в ее романах обаятельные доктора стали частыми героями — но либо преступниками, либо жертвами! Лишь однажды врач, эпизодический персонаж «Смерти в облаках», остался благородным и живым, однако ему пришлось пожертвовать медицинской практикой и вообще покинуть Англию ради счастья возлюбленной.