Екатерина Цимбаева - Агата Кристи

Причины всех этих неудач лежали не в угасании таланта Агаты Кристи, а отчасти в смене вкусов зрителей, отчасти в плохих постановках, отчасти в ее поиске новых сторон своего дарования. И бальзамом на душу стало обращение голландского общества бывших военнопленных с просьбой разрешить — нет, не поставить, а возобновить постановку бухенвальдских «Десяти негритят»! Конечно, Агата Кристи немедленно дала согласие на повторение того невероятного спектакля. Возможно, объяснением немыслимого бухенвальдского выбора пьесы для спектакля может послужить история 1970 года, когда попавший в плен в Южной Америке англичанин Д. Джексон в критической для себя ситуации читал запоем испанские издания книг Агаты Кристи и позднее с горячей благодарностью писал ей: «Что особенно помогало мне, так это постоянные напоминания мисс Марпл и месье Пуаро о том, что существует другой мир, который по-прежнему живет в соответствии с абсолютными ценностями» [18] Цит. по кн.: Томпсон Л. Агата Кристи. Английская тайна. М., 2010. . Вероятно, только в особых испытаниях становится по-настоящему ощутим неброский, сдержанный, но непреклонный гуманизм творчества Королевы детектива. Добро всегда победит, зло всегда будет наказано — библейская заповедь?., сказочная фантазия?.. но и они бывают иногда отчаянно нужны…

Однако в английском обществе молодежь, возмущенная послевоенной депрессией, уже позабывшая или вовсе не знавшая войну, «оглянулась во гневе». И гнев ее пал и на кумиров прежних лет. Мир изменился, и изменилась публика театров. Вечерние спектакли уже не посещали дамы в бриллиантах и джентльмены в смокингах. Внешние формы демократизма заставляли тех же зрителей держаться иначе: в пестрой одежде эпохи «павлиньего переворота» невольно станешь шумным и бесцеремонным.

Последние инсценировки и оригинальные, хотя легковесные, триллеры Агаты Кристи встречали заранее предсказуемый провал. Грубой и бестактной стала и пресса спектаклей, чья тональность была настолько враждебной, что шокировала всех, даже Розалинду, никогда не ждавшую от жизни ничего хорошего. Агата Кристи оставалась в уверенности, что зрители ее по-прежнему любят, а отвратительные рецензии продиктованы злобой на непроходивший успех «Мышеловки». Во многом она была права. Неприятно признать, но то была кампания, определяемая в лучшем случае конкуренцией, если не прямо инспирированная кем-то: мол, мало ей мировой славы писательницы, так еще отняла целый театр своей «Мышеловкой» и рвется в другие театры! «Старуху, пережившую свой век», откровенно гнали с подмостков. Иначе чем объяснить, что тотчас после ее смерти травля стихла и те же спектакли пошли во всех репертуарных театрах с отменным успехом? Она этого увидеть уже не смогла.

Кто же был прав в оценке драматургии Агаты Кристи — обычно недоброжелательная критика? зрители, восторженно принимавшие одни пьесы и свистевшие другим? автор, считавший своей лучшей пьесой непонятый «Вердикт»? Не напрасно ли Королева детектива столько творческих и эмоциональных сил вкладывала в дело, где ее достижения не казались впечатляющими? Ведь даже уникальная по своей театральной истории «Мышеловка» с успехом идет только в Лондоне. Отчасти это можно объяснить отсутствием прав на постановку у других театров (хотя такие опыты имелись), но чувствуется и то, что в других местах и странах она едва ли приобретет сравнимый блеск.

Пьесы Агаты Кристи можно разделить на две части: ее собственные инсценировки своих романов и оригинальные произведения. Первые, как правило, проигрывают исходным романам, поскольку существенно их упрощают и тем ослабляют. Исключений два. Пьеса «Встреча со смертью» четче и лаконичнее растянутого и аморфного по форме романа, но состязаться с ним было нетрудно. А вот инсценировка «Десяти негритят» — подлинное достижение. Роман безупречен по замыслу и воплощению, идеальная красота конструкции его сюжета не допускает никаких изменений. И удивительно, что пьеса, по необходимости существенно изменившая часть замысла и даже введшая хеппи-энд, оказалась столь же безупречной. Многим она наверняка должна понравиться элементами комизма и отсутствием трагической безысходности финала. Однако оценивая драматургию Агаты Кристи, следует все же говорить лишь о пьесах в полном смысле слова, а не об инсценировках, как бы удачны они ни были.

У всех ее пьес есть несколько явных достоинств. Они очень сценичны. Во многих из них — в том числе как раз в «Мышеловке» — выполняется классицистское требование единства места, времени и действия, хотя нет сведений, чтобы писательница когда бы то ни было в жизни увлекалась классицистской драмой или читала Аристотеля. По-видимому, здесь просто сказалось ее острое чувство театра. Драматическое начало вообще было так сильно в ее творчестве, что ярко проявлялось даже в романах. Так, большая часть «Убийства в Восточном экспрессе» локализована в вагоне-ресторане и представляет собой чистую пьесу (вдобавок с пьесой в пьесе), которая так и просится на сцену, причем Пуаро в финале просто раскланивается как в спектакле и на этом «занавес опускается».

Помимо сценичности, ее пьесы отличаются превосходно созданными ролями: количество мужских и женских персонажей приблизительно равно, образы допускают великое множество интерпретаций от трагических до комических, среди них практически или вовсе нет проходных и малозначимых в действии, при этом обычно нет преобладания одной-двух ролей, оттесняющих на задний план остальные, к вящей зависти коллег-актеров. Язык пьес простой, реплики не бывают длинными, диалог быстр, действие крепко построено, сюжет ясен, держит зрителей в напряжении без лишних эффектов и неизменно отличается драматически яркой развязкой.

Но эти свойства таят в себе и противоположность. Например, «Встреча со смертью» предлагает несколько великолепно выписанных и совершенно несхожих женских ролей, но в каждом ли театре имеется столько резко характерных актрис, способных воплотить замысел автора и не впасть в карикатуру? А никогда не ставившаяся пьеса «Дочь есть дочь», где совершенно отсутствует действие как таковое, могла бы (если сократить всех персонажей кроме матери и дочери) превратиться в замечательный, полный глубокого психологического накала спектакль двух актрис (наподобие «Милого лжеца») — но всюду ли найдутся соответствующие дарования? Экранизация «Убийства в Восточном экспрессе» показала, что и знаменитые актеры предпочитают подмять образы под себя, совершенно исказив их смысл и многогранность (что, конечно, вина режиссера, а не «звезд»). И наоборот, удачные спектакли и экранизации убеждают, что дополненные талантливыми актерскими находками в рамках авторского замысла образы Агаты Кристи приобретают выпуклость и силу, незаметные при чтении ее пьес. То же относится к простоте текста, который обязательно требует подкрепления игрой, давая простор сильным артистам, но ничем не помогая слабым.