Неизвестен - Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского

Кроме случаев и обстоятельств, зависящих от воли людей, самая природа ставила препятствия благочестивым намерениям юного Димитрия. Весной 1826 года он заболел тяжкой грудной болезнью, имевшей все признаки чахотки, так что не в силах был выходить. Государь император Николай Павлович приказал лейб — медикам Крейтону и Вилье пользовать больного и еженедельно доносить ему о ходе болезни. Доктора неоднократно объявляли Димитрию Александровичу об опасности его положения, сам он считал себя на пороге жизни и частыми молитвами в благодушном терпении готовился к переходу в вечность. «Я был очевидцем этого времени, — говорит в записках своих брат его Петр Александрович. — Разогнутые книги святых отцов окружали его. Он читал, сличал их, неутомимо углублялся в изучение их. Диета по предписанию медицины — желе исландского мха — составляла обязательный пост его, а молитва, благодатно действовавшая в нем уже в то время, как он сам передавал мне в последние годы жизни своей, помогала его бдению. Этот подвиг болезни уже можно считать как бы преддверием монашества, как бы опытом жизни аскетической в самых строгих условиях оной». Но случилось не так, как предсказывали знаменитые врачи столицы: болезнь получила благоприятный переворот и послужила для больного опытным доказательством того, что без воли Божией самые настоятельные законы естества несильны воздействовать на нас.

Все благочестивые упражнения Димитрия Александровича служили подготовкой для того решительного переворота, который он должен был совершить, чтобы осуществить свои давнишние намерения и желания. Но чтобы произвести этот переворот, т. е. чтобы совсем порвать все связи с миром, — нужен был человек, который бы содействовал этому разрыву, который бы силой своего духа увлек за собой, нужен был свой Моисей, чтобы вывести нового израильтянина из Египта мирской жизни. Таким Моисеем явился для Димитрия Александровича вышеупомянутый иеромонах Леонид.

Отец Леонид отличался духовной мудростью, святостью жизни, опытностью в монашеском подвиге; под его руководством образовались многие истинные подвижники благочестия и наставники иночества. Об этом старце много наслышан был Димитрий Александрович от лаврских иноков. Наконец, представился случай познакомиться с ним. Отец Леонид прибыл по делам своим в Петербург и остановился в Невской Лавре. Там в одинокой беседе с этим представителем тогдашнего монашеского подвижничества Димитрий Александрович почувствовал такое влечение к этому старцу, что как бы век жил с ним: это были великие минуты, в которые старец породил его духовно себе в сына. Под впечатлением этой первой беседы Димитрий Александрович высказался после своему другу Чихачеву так: «Сердце вырвал у меня о. Леонид; теперь решено: прошусь в отставку от службы и последую старцу, ему предамся всею душею и буду искать единственно спасения души в уединении». После этой первой встречи Димитрий Александрович уже не принадлежал более миру, решительный переворот был произведен, требовалось только некоторое время, чтобы окончательно распутать мирские узы.

Вознамерившись совсем оставить службу и удалиться в монастырь, Димитрий Александрович сперва должен был выдержать великую нравственную борьбу: с одной стороны, с родителями своими, с другой — с сильными мира сего. Эта борьба стоила ему больших усилий. Как физические силы его подрывались постоянно болезнями, так теперь он должен был уготовиться нравственно, чтобы принять напор со стороны власти родительской и государственной, которые устремлялись подавить, сокрушить то, что для него было всего дороже и вожделеннее. Сугубую выдерживал он борьбу в молодых летах своих — физическую и нравственную; но как в первой он всегда торжествовал силой духа своего над слабостью плоти, так и во второй явился искусным и надежным борцом со стихиями земной жизни, обещавшей ему много сладостного, великого и славного. В этой последней борьбе окончательно выработался его твердый характер, необходимый для прохождения многотрудной иноческой жизни, требующей полного самоотвержения, особенной непоколебимости воли, неустрашимости, постоянства и готовности на всякую крайность. Вот та дверь, через которую приходилось вступить юному подвижнику на тесный и прискорбный путь иночества.

В июне 1826 года Димитрий Александрович получил трехмесячный отпуск от службы и для поправления здоровья отправился в дом своих родителей, на родину. Зная честолюбивое намерение своего отца и не желая притом огорчить родителей решительным объявлением им своей воли, Димитрий Александрович старался исподволь и осторожно приготовить их к предполагаемой перемене жизни, но и это не помогло. Александр Семенович не мог примириться с мыслью о монашестве своего первенца. Он сердился на него, отказывал наотрез, отстранял его от себя как сына непокорного. Все должен был выносить кроткий и чувствительный юноша, послушный заповеди Спасителя: Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня. (Мф. 10; 37). С глубокой скорбью, не получив желаемого согласия, он уехал из дома родительского и в сентябре месяце возвратился в столицу. Здесь готовилась встретить его другая буря, не менее грозная: он должен был иметь дело с высшей властью, должен был отстоять свое заветное желание даже перед монархом, которому всецело был обязан воспитанием, образованием и благодарностью за милостивое высокое к нему внимание.

Трудно ему было убеждать мирских людей в правдивости своих духовных стремлений, понятных только некоторой горсти чернецов в Невской Лавре. Тут нужна была решимость отважная, надо было противостоять лишь самоотвержением и силой воли, а не доводами и очевидными указаниями. Ясно, что спор был неравный: надлежало или подождать, уступить, или показать пример непобедимого мужества, доблести мученической, прямого исповедничества.

Вскоре по прибытии из отпуска Димитрий Александрович подал просьбу об увольнении его от службы с целью по увольнении тотчас идти в монастырь. Училищное начальство нашло невозможным дать ход этому прошению и потребовало от Брянчанинова сдать окончательный экзамен и затем воспользоваться законным правом просить увольнения от службы помимо этого начальства. Это заставило Брянчанинова заняться вновь науками; в декабре он сдал экзамен, причем по числу баллов сохранил свое первенство в сравнении с товарищами по выпуску, хотя и не мог уже быть сопоставлен с ними конкурентом, так как окончательный выпуск состоялся еще в ноябре месяце. Таким образом, окончив расчеты свои с училищем, он подал вновь прошение об увольнении его от службы через Инженерный департамент.