Борис Васильев - А мы служили на крейсерах

Но все же, если вдруг ты почувствуешь в собеседнике малую толику участия, сопереживания тебе, когда кажется он проживает с тобою все то, что вновь проживаешь ты — на душе становится теплее, и к сердцу собеседника протягивается ниточка духовного родства, которую не разорвать ни расстояниями, ни годами…

И ради этого стоит говорить.

Наверное поэтому я и пытаюсь.

Гренландский антициклон, прорвавшийся далеко на юг запорошил южную Европу, слегка зацепил Крым, и, теряя наколенную влагу, укрыв редким в этих местах снегом Босфор, понесся дальше и дальше, срывая с верхушек поднятых им самим волн пену, неся ее водяной пылью по Эгейскому, все южнее и южнее, к берегам Египта.

………………………

Пароход не хотел идти. Хоть обычно путь домой казался более коротким, что там всего-то, «день простоять да пол ночи продержаться», и вот уже на экран радара, сначала кусочком, а потом все больше и больше заполняя экран, будет вползать вожделенный берег родного полуострова.

Только не в этот раз. Видимо устают не только люди, но и железо, тяжелое корабельное железо с трудом продиралось сквозь порывы ветра, гулко входя в волну каждые несколько минут. Ветер и усталость техники задерживали возвращение, и ясно было, что к Городу они подойдут к вечеру.

Оперативный флота вызвал на связь, когда ощутимо темнело. Доброжелательно поинтересовался, все ли в порядке, нужны ли буксиры для швартовки, и лишь в конце спросил, почему так медленно шли.

Буксиры не нужны. Медленно — все время встречный ветер. Как погода.

На удивление погода в базе была штилевая. В это не поверилось, после недели непрерывных штормов, от самой Сирии. Да-да, ветер-1–2метра в секунду, море-штиль.

Странно.

Но когда пароход тяжело повернул на херсонесский створ, и, вдруг, удивленно качнувшись в последний раз, пошел в полной тишине по лишь слегка рябящейся воде, наступило, наконец, какое-то странное облегчение. Казалось, что вместе с чрезмерным напряжением машин в последние четверо суток, натужно боровшихся с ветром и в Эгейском, и на подходе к Дарданеллам, когда даже не удалось встать на якорь из-за ветра, и в Босфоре, и в Черном море — отпустившим вдруг, отпустила и напряженность последних суток.

Теперь все должно быть хорошо. Теперь все будет хорошо.

Надо подготовиться к приходу.

В каюте привычно побрился холодной водой. Новое лезвие. Как всегда поцарапался. Теперь на вороте рубашки будут бурые пятна.

Это ничего. Все будет хорошо.

Сигнальный доложил об опознавании с Херсонесским маяком.

Посидеть спокойно в каюте. Покурить. Осталась швартовка. Механик божился, что машины не подведут.

Жена конечно не придет.

Она знает, что в день прихода не до нее.

Давно уже сказал, что день прихода и день ухода — не ее. Они корабля и людей. Не ее и не мои.

Да и время — девятый час.

Если чьи-то жены на причале — наверное, сошли с ума от этой задержки…

Старпом с мостика — добро на вход. Пора.

На константиновском — зеленый-белый-зеленый — «заходи, брат, заходи» Захожу.

Пустая бухта в странной после шторма тишине, машины застопорены. По инерции вползти под «второй горбатый» — кран на причале.

Машины враздрай. Машины назад. Пошли. Стоп. Вперед самый малый.

До стенки 10.

Подан бросательный. Проводник. Основной. Машины стоп. Пришли.

Снег. Снежные сугробы по всей причальной стенке, с кое-где прочищенными тропками… Оглушительная тишина, сменившая эхо команд и докладов с бака и юта.

Но всего на несколько секунд, потому что со стенки вдруг послышались женские и детские голоса… Все — таки пришли, и все-таки дождались… Жены. Дети.

Голоса, подзабытые за семь с половиной месяцев, и звучавшие лишь в сознании, когда читаешь письмо…

Трап.

Два зам комбрига — строевой и политический. Встретить Доложить.

Комбриг в море.

Построить экипаж.

Благодарят.

А-а-а — ..как всегда. Пока вы там находились, мы, здесь…За…бали. Одно и то же в который уже раз.

Отпустить экипаж.

Офицеров собрать. Что им еще нужно??? Все хотят домой, к женам. Женщины мерзнут на пирсе…Ладно. Офицеров — ко мне в каюту. Старпом. Потихоньку, встречающих — на корабль. Пусть погреются.

Ну долго они будут…задачи…воинская дисциплина… борьба с неуставными отношениями…ЛЮДИ ХОТЯТ ДОМОЙ.!!! ОНИ НЕ ВИДЕЛИ СВОИХ СЕМЬ МЕСЯЦЙЕВ!!!..

Дошло вроде. Хоть и молчал.

Командиру завтра в восемь тридцать — доклад по итогам боевой. С корабля не сходить.

Не понял. Первый сход — всегда командира. Они что… Так точно.

Проводил.

Старпом, кто по кораблю сегодня? Тарасенко. Хорошо.

Ты график схода составил? Отлично. Во изменение. Всем добро на сход. На борту остаюсь я и дежурный по кораблю. Вопросы?

Нет, завтра по плану, как обычно.

…

Сошли. С шумом, смехом, со своими любимыми…

У них всех впереди ночь. У меня тоже.

И все же хорошо, что можно доверять своему экипажу. Не подведут. Сегодня — не подведут.

Поверка. Подъем завтра в семь…довольны… Отбой.

Дежурного. Игорь, проверь, чтоб все были в койках. Доложишь.

…

Все спят? У тебя кто по низам? Буди. Давай его сюда. Нормально все, выспится завтра.

Касым, я что тебя поднял… я дежурного отправлю по делам в город. Справишься?… Ну давай. С дозорным по переменке постоянно по кораблю ходить. И чтоб никаких ночных подвигов. Всем спать. Иди.

Игорь, быстро — форма одежды, вот тебе десятка, такси, — твою жену и мою жену — на корабль. За час справишься?

…как долго тянется этот час…

Как он тянется…

Рубка дежурного! Касым, подними котельного, пусть пароход протопит, да воду горячую в магистраль…Доложишь мне.

Здорово все-таки, что есть ванна…пошла горячая. Наберем побольше…

Как долго тянется…

Приехали.

Еще не зная, каким-то неизведанным чувством — приехали. Каблучки по линолеуму командирского коридора…

Встать. Открыть дверь.

Это ты…

И посмотреть в глаза… И…

Секунду.

Игорь, в пять ноль ноль — проводишь.

Хорошо.

И снова — в глаза.

И неважно, что она говорит, это неважно.

Просто смотреть и смотреть на эту красивую и слегка чужую женщину, о которой думал все эти месяцы, чей запах вспоминал в ночном мучении..

А она пусть говорит.

Знаю, она потом будет обижаться «почему ты спрашиваешь, ведь я тебе рассказывала», но это потом.

Зачем объяснять сейчас, что в эти минуты нет смысла слов, есть только интонации, есть только узнавание, есть поиски чего-то незнакомого, что могло появиться за эти месяцы, и что пытаешься уловить, и не чувствуешь, и радуешься этому…

Шампанское. Наш традиционный напиток прощаний и встреч…

Да..

Еще по бокалу…

И снова вглядываясь, в движения, повороты головы, мягкие взмахи рук… Птица, моя большая птица, ты опять прилетела… Так и хочется обнять, прижать к груди, просто чтобы чувствовать лихорадочные стуки сердца, видеть краешком глаза ресницы и ощущать легкое дыхание у плеча..