Николай Валентинов - Малознакомый Ленин

Борьба между большевиками и меньшевиками (имеем в виду последовательный меньшевизм), будучи еще очень далекой от ее конечного современного выражения — противоположности между коммунизмом и демократическим социализмом, — коренилась в самой натуре этих социальных течений, и было бы неестественно, если бы ее не было. Наоборот, с первого взгляда непонятный характер носит борьба Ленина с частью большевиков, названных им «отзовистами». Спор с ними возник в связи с вопросом, как относиться к III Государственной Думе, явившейся в результате изменения избирательного закона и разгрома революции. В двух первых революционных Думах Ленин видел вредных сеятелей «конституционных иллюзий», отвлекающих массы от «вооруженного восстания», основной, по его мнению, задачи революции. Во время I Думы он писал прокламации: «Долой Думу, полицейское измышление». А когда пришла полная правыми и реакционными группами III Государственная Дума, Ленин, круто изменив свою политику и заимствуя многие аргументы у ненавистных ему меньшевиков, стал доказывать, что социал-демократии следует использовать Государственную Думу в интересах революции и принять активное участие в ее работах. Не соглашаясь с Лениным, значительная часть партии, во главе с Богдановым, стояла на старой точке зрения: III Государственная Дума не есть орган, в котором и около которого есть возможность развернуть революционную деятельность; в Государственной Думе социал-демократам нужно ставить ультимативные крайние требования и в подходящий момент просто «отозвать» (отсюда новое варварское слово: «отзовисты») своих депутатов из Государственной Думы. Летом 1907 года большинство большевиков, по словам самого Ленина, стояло за бойкот III Думы, следовательно, «отзовизм» нужно было признать лишь оттенком, вполне законным, в общих рамках большевистского мировоззрения. Между тем, Ленин объявил взгляды близких ему по духу большевиков-«отзовистов» недопустимой ересью. Насколько было велико его желание разбить, покорить, задавить «отзовистов» видно из письма к Воровскому: если «отзовисты» получат большинство в большевистской фракции — «я выйду из фракции».

Что может быть большей угрозой и в то же время свидетельством, сколь мало считался Ленин с признанием воли большинства в партийной организации? Непримиримое отношение Ленина к «отзовистам» можно пытаться объяснить тем, что в их рядах были «махисты», люди, в той или иной мере принимавшие философию венского ученого Э. Маха, не разделявшие философского материализма, защищавшегося Лениным в качестве неотъемлемого фундамента марксистского здания. Но если среди «отзовистов» были Богданов и Луначарский, действительно критиковавшие философский материализм, то такого рода «преступления» никак нельзя приписать всем «отзовистам», в подавляющем своем большинстве к философии и к махизму никакого отношения не имевшим.

Основную причину ленинской борьбы с «отзовистами» нужно искать в другом плане. Большевизм себя обнаружил, сложился и рос как течение психологически расположенное к авторитарной форме партийной организации. Те, кто вступили в большевистскую партию, с самого начала подсознательно испытывали склонность быть «ведомыми, повиноваться крепкому руководству», меньше рассуждать, а больше действовать по указанию властного центра, вождя, почерпывающего директивы из «цельного» и признаваемого абсолютной истиной мировоззрения. Для них таким бесспорным вождем и идейным законодателем с 1903 года (может быть, даже с 1902 года — времени появления его «Что делать?») был Ленин. Большевистская партия жила только его идеями. Все, что до 1900 года для нее было характерно в области политической, тактической, организационной, было дано Лениным. Он почитался непогрешимым папой партии. Но в конце 1907 и 1908 годов он оказался в роли вождя разбитой революции, в которой наиболее пострадавшими были именно идеи и пути, провозглашенные Лениным. Вера в его руководство, его непогрешимость, несколько пошатнулась. Вместе с этим в авторитарную по духу партию ворвался совершенно ей чуждый, несвойственный дух критики вождя, разбор его ошибок. В части партии произошел в своем роде бунт, сначала на коленях, а потом и в более смелой форме, чему способствовала психология злого уныния и безнадежности, с которой часть эмигрантов прибежала из России. Некоторые из большевиков оказались чувствительными к указаниям меньшевиков, критиковавших ошибки Ленина, и на этой почве среди них создалось «примиренческое» отношение (термин, пущенный Лениным) к меньшевикам, их взглядам, и, следовательно, признание возможности вместе с ними работать. У Ленина разбитая революция не поколебала веры в свою непогрешимость. Он был слишком умен, чтобы не видеть, каким опасным прецедентом для единства авторитарного типа большевистской партии является образование в ней «фракций» с «отзовизмом», «махизмом», «эмпириомонизмом», «примиренчеством», отклоняющихся от его линии. Отсюда стрельба по, «отзовистам» — и не из пистолета, а из пушки самого большого калибра.

Психологию большевистской публики Ленин превосходно знал, он обладал для этого особым чутьем. Он считал, что беспощадными, с ссылкой на Маркса, ударами по черепу можно у настоящего большевика — изгнать всякие ереси и уклоны и тем восстановить идейное единство его партии. Как нужно действовать по отношению к партийцам, делающим попытки не следовать за его идейными директивами, он поведал однажды Инессе Арманд, с которой был наиболее откровенен. Говоря о полемике с Ю. Пятаковым и Е. Бош, он писал к Арманд: «Тут дать «равенство» поросятам и глупцам — никогда! Не хотели учиться мирно и товарищески, так пеняйте на себя. (Я к ним приставал , вызывая беседы об этом в Берне: воротили нос прочь! Я писал им письма в десятки страниц в Стокгольм — воротили нос прочь! Ну, если так, проваливайте к дьяволу. Я сделал все возможное для мирного исхода. Не хотите — так я вам набью морду и ошельмую вас, как дурачков, перед всем светом. Так и только так надо действовать.)» [34] Из писем В. И. Ленина к Инессе Арманд. «Большевик», 1949, №1, с. 42.

Опыты 1908–1914 годов, да и позднейшие, вполне подтвердили его убеждение. Метод «мордобития» и «шельмования» он применил ко всем против него бунтующим: к группе на Капри, у М. Горького, к группе школы в Болонье, к группе «Вперед» в Париже и т. д., и все эти большевистские группы с «уклонами» под его ударами в конце концов разваливались, и их участники, за исключением очень немногих (непокоренным из видных большевиков оказался лишь Богданов) возвращались в «отчий дом», где Ленин радушно принимал покаявшихся, предавая полному забвению их бунт и, точно ничего не произошло, восстанавливал с ними нормальные личные отношения [35] В этом, скажу мимоходом, Ленин бесконечно отличается от Сталина. Тот мстил вплоть до седьмого колена всем родственникам лица, осмелившегося усомниться в его божественной гениальности. .