Иван Черный - Данные достоверны

Под Люблином действовал с пятьюдесятью бойцами Анатолий Седельников, а под Хелмом — Володя Моисеенко с группой из двадцати пяти человек.

Парахин с отрядом в шестьдесят человек блокировал шоссе Хелм — Владава, а Христофоров с таким же отрядом — шоссе Демблин — Луков — Любартов.

Двадцать пять партизан Косенко контролировали железные дороги Хелм — Ковель и Хелм — Владава.

Отряд Серафима Алексеева из шестидесяти человек вместе с группой Григория Басарановича совершали диверсии и вели разведку под Демблином, главным образом на железной дороге Демблин — Люблин — Любартов.

Восточнее реки Буг, вдоль железной дороги Владава — Брест, располагались шестьдесят бойцов Сазонова. Отряд Филатова и пять подвижных диверсионных групп (Николая Коржа, Мусина, Швырева, Назаренко и Цигикалова) рейдировали по всему району.

Михаила Гору в это тяжелое время я направил под Демблин, а Хаджи Бритаева — под Люблин и Хелм.

При штабе отряда оставалось максимум сорок пять — пятьдесят человек. Следовало позаботиться об усилении

[296]

штабной группы на случай боя. Вот почему в двадцатых числах июня, когда штаб разместился в местечке колония Воли Верещинской, к нам подтянулись со своими людьми Парахин, Володя Моисеенко и Филатов.

Колония Воли Верещинской в ту пору состояла из полутора десятка хат и фактически представляла собой выселки расположенной в полутора километрах деревни Воля Верещинская. Тянулась колония вдоль так называемого Коровьего болота, подпиравшего ее с востока. И хотя по вечерам на нас нападали мириады комаров, мы готовы были мириться с этим: болото давало надежную гарантию, что с востока к штабу никто не подъедет.

Зато мы внимательно наблюдали за дорогой из Хелма, идущей через Уршулин мимо колонии в направлении к Воле Верещинской и далее к Сосновицам.

На ветряке, торчавшем близ перекрестка дорог, мы в первый же день оборудовали наблюдательный пункт. С ветряка была отлично видна и Воля Верещинская, где отдыхал в те дни отряд под командой Барановского, и парчевский лес, и Сосновицы, где стоял крупный отряд Армии Крайовой.

Близкое соседство других партизан нисколько не беспокоило нас. Однако, направляясь сюда, мы не знали, что отряды Барановского и Армии Крайовой находятся тут уже давно...

21 июня стало известно: лес вблизи деревни Ягодное под Демблином и лес под Луковом уже обложены карателями, а разведчики Седелышкова и Моисеенко донесли, что из Люблина, Хелма и Парчева против партизан выходят немецкие войска.

К исходу дня наши разведчики уточнили и предполагаемые маршруты противника: из Люблина — на Волю Верещинскую, из Хелма — на Уршулин, из Парчева — на Сосновицы, на Новый и Старый Орехов.

В шестом часу утра 22 июня прискакали польские крестьяне, подтвердившие, что немцы движутся на Волю Верещинскую тремя колоннами — со стороны Люблина, Хелма и Парчева.

Почти одновременно появились немецкие самолеты-разведчики.

Мы подняли отряд, привели его в боевую готовность.

Взяв с собой Петю Истратова, я поскакал к Барановскому договариваться о взаимодействии. Он заверил, что будет держаться до последней возможности.

[297]

Установили связь и с отрядом Армии Крайовой, предупредили аковцев о приближении немцев.

В восьмом часу партизан Василий Задорожный, дежуривший на ветряке, крикнул, что видит пыль над дорогами, ведущими в Хелм и Люблин.

Связные и разведчики, обследовавшие маршруты предполагаемого движения неприятеля, подтвердили: из Люблина фашисты движутся на Волю Верещинскую, из Хелма — на колонию Воли Верещинской, а из Парчева — на деревню Сосновицы, на аковцев.

Мы заняли круговую оборону. Меня беспокоила высокая рожь, колыхавшаяся вдоль дороги, занимавшая все пространство между нами и отрядом Барановского. По ржи немцы могли скрытно приблизиться к обороняющимся партизанам. Будь это дома, мы бы сожгли рожь. Но мы находились на польской земле...

Вскоре пыльная дымка над дорогами стала видна и нам. Потом со стороны Сосновиц послышались выстрелы, ударило несколько автоматных очередей, стали взрываться гранаты.

«Началось!» — подумал я.

Но наблюдатель тут же закричал:

— Товарищ подполковник! Аковцы драпанули из Сосновиц!

— Как драпанули?! У них же сильный отряд!

— Точно говорю — драпанули, товарищ подполковник! Вон как коней нахлестывают!

Прискакали разведчики, подтвердили: отряд Армии Крайовой отошел, не приняв боя, на рысях уходит в парчевский лес.

— Герои, так их перетак! — не удержался Гальченко.

Я приказал передвинуть пулеметы в сторону дороги на Хелм, полагаясь на отряд Барановского.

Но через полчаса выяснилось, что отходит и Барановский. Его брички тоже запылили к парчевскому лесу.

Это удивило и огорчило.

Впоследствии я узнал, что немцы подползли по ржи к самой деревне и появились так внезапно, что Барановский едва не попал в плен: он отдавал приказания партизанам, когда увидел в двадцати метрах от себя поднимавшихся в рост солдат врага...

Так около девяти часов утра 22 июня 1944 года мы остались одни перед тремя наступавшими колоннами немцев.

[298]

Не в наших правилах было показывать врагу спину. Я решил дать бой. У нас насчитывалось несколько пулеметов, две трети бойцов имели автоматы, мы располагали тремя ротными минометами.

Бежать с таким вооружением, не намяв фашистам бока?! Ну, нет!

Я приказал вывести население колонии Воли Верещинской в ближайший лесок и убрать подальше к болоту обоз, а основные силы отряда сконцентрировать вдоль дороги на Хелм, где по опушке редкого лесочка прятались жители.

Колонны гитлеровцев сближались. Их острие нацелилось на наш отряд.

В девять часов утра немцы выскочили из ржи, что росла за дорогой на Хелм. Партизаны тут же положили их.

Так начался этот бой, закончившийся только в девять часов вечера.

Мы выдержали и отбили двенадцать атак.

Фашисты явно не ожидали столь яростного отпора. Подъезжали они на бричках, словно собрались на базар, и по ржи пошли в рост, надеясь, видимо, что сомнут нас так же, как смяли аковцев. Гитлеровцы уже привыкли, что аковцы не выдерживают открытых боев с регулярными частями.

Самонадеянность дорого обошлась фашистам в первые минуты боя и заставила их быть более осторожными.

Часа через два немецкие офицеры сообразили, что голыми руками — с одними автоматами и гранатами — нас не взять.

Наступило недолгое затишье.

Мы были начеку. Еще до боя я выслал разведку в сторону Хелма и Парчева. Разведчики сразу заметили пушку, которую немцы подвезли к Воле Верещинской и пытались установить на перекрестке дорог, возле ветряка.

Артиллерийский обстрел не входил в наши расчеты.