Василий Дегтярёв - Моя жизнь

В то время мне приходилось часто бывать на заводе, которому было поручено изготовление пулеметов Горюнова. Большой завод дышал всеми трубами. Его пульс выстукивал предельное количество ударов. Маховики, валы и шестерни его машин давали максимальное число оборотов. Все двадцать четыре часа в сутки были наполнены немолкнущим гулом труда и борьбы.

Устоявшаяся, упроченная известиями с фронтов вера в победу окрыляла людей, умножала их духовные и физические силы, помогала преодолевать трудности и лишения, влекла на подвиги, достойные героев.

Поэтому в любимый праздник советских людей — Первое мая — все работали с упоением, разгоняя усталость веселыми шутками, словно этот день труда решал успех генерального сражения.

Всеобщему праздничному настроению во многом способствовала птицей пролетевшая по цехам весть о том, что правительством принят на вооружение пулемет Горюнова.

Каждому патриоту завода хотелось как можно скорей освоить производство пулеметов Горюнова и тем самым ускорить победу над ненавистным врагом.

Но на заводе все цехи были до отказа набиты гремящими станками. С конвейеров беспрерывными караванами текли на фронт легкие пулеметы, противотанковые ружья, скорострельные пушки. Для организации нового производства не находилось не только цеха, но даже угла.

Оставалось одно: безотлагательно, немедленно начать строительство нового цеха. Цеха огромного, похожего на комбинат, способного вместить целый арсенал. И нужно было построить его в предельно короткие сроки. А рабочей силы не было. Тогда по зову партийной организации на выручку заводу пришел наш славный боевой комсомол.

Комсомольцы приняли обязательство построить новый цех в неурочное время.

Помню, 4 мая днем я сидел у директора. Вдруг в кабинет вбежал секретарь заводской комсомольской организации Минин и потребовал, чтоб для руководства строительством был выделен опытный и смелый инженер.

Директор усадил Минина и сам опустился в кресло.

— Не тяжел ли возик беретесь везти?

— Нелегок, Василий Иванович. Знаем. Но ведь у нас больше тысячи фронтовых бригад, если по человеку из каждой выйдет — и то силища.

— Верно!

В это время в кабинет вошел уполномоченный ГКО. Откинув сбившиеся на лоб густые волосы, он пропустил вперед слегка сутулившегося человека, чисто и тщательно одетого. Это был инженер Агапов — начальник отдела капитального строительства.

— Товарищ директор, партком рекомендует работы по строительству поручить товарищу Агапову.

— Одобряю. Вы согласны, товарищ Агапов?

— Я понимаю так, что комсомол окажет строительству помощь, но где же рабочая сила?

— Они и будут рабочей силой, — ответил директор.

— Я имею в виду каменщиков, плотников, бетонщиков.

— Они будут делать все. Других рабочих нет.

Агапов вздохнул.

— Я не могу взяться за такое ответственное дело без кадровых рабочих, — глухо заговорил он, медленно подбирая слова. — В истории новостроек не было случая, чтобы необученные люди возводили корпуса…

— А Комсомольск-на-Амуре? — перебил его Минин. — И, если хотите, метро?

— Но это не делалось за два месяца и тем более после одиннадцатичасовой работы, — ответил Агапов.

— Да. Но тогда не было войны, — подчеркнул директор, как бы давая понять, что разговор надо кончать.

— Все это так, — проговорил Агапов, — но я не могу сначала обнадежить вас, а потом подвести и не справиться с работой.

— Товарищ Агапов, — резко заговорил уполномоченный ГКО, — мы вас вызывали не для дискуссии. Этот вопрос уже решен, и вам придется руководить.

Вмешался Минин.

— Если Агапов боится, дайте нам другого прораба, который бы верил в себя и в нас. А я даю вам слово комсомольца, что мы свое обязательство выполним.

— Ты не горячись, Минин, — успокоил уполномоченный. — Лучшего прораба нам не найти. Но я хочу, чтоб Агапов взялся за дело с таким же энтузиазмом, как комсомол. Только тогда будет толк. Подумайте, товарищ Агапов, и завтра представьте нам наброски плана работ.

5 мая на бурном собрании комсомольского актива было принято решение: начать работы по строительству 8-го утром. Постановили: каждому комсомольцу отработать на стройке не менее 40 часов. Комсоргам цехов и производств предложили создать строительные бригады.

В ту же ночь местное радио известило всех о патриотическом почине комсомольцев.

В цехах с волнением ждали первого субботника. В обеденные перерывы и после работы главной темой разговоров было строительство.

Строители тем временем облюбовали площадку для цеха. Площадка оказалась заваленной металлической стружкой. Стружка накапливалась годами и образовала высокие холмы. Убрать ее было нелегко, а другой удобной площадки не находилось.

Агапов, продумав весь вечер, с утра принялся за новую работу. Для уборки стружки по его указанию в кузнице срочно изготовили длинные железные прутья с загнутыми, крючкообразными концами и кольцами на других концах. Одновременно с этим столярка починила имеющиеся лопаты и изготовила множество носилок. Инструменты за ночь были развезены по базам вокруг стройплощадки.

В ту же ночь на холме у площадки вырос дощатый помост, который художники оформили наподобие эстрады. Монтеры установили микрофон. По соседству раскинули палатку, к ней протянули телефонные провода и привесили дощечку «Штаб строительства».

8 мая ровно в семь часов утра под звуки оркестра ночная смена молодежи вышла из цехов и организованно двинулась к месту работ.

На помосте стояли директор, уполномоченный ГКО, секретарь комсомола, Агапов и члены штаба стройки.

Когда колонна подошла к помосту, десятки репродукторов крикнули в один голос: «Боевой привет комсомольцам магазинного производства, первыми пришедшим на субботник!»

И тысячи голосов ответили: «Ура!»

— Привет славным пушкарям, явившимся на военную стройку вторыми!

И снова мощное «ура» потрясло воздух. Рявкнули трубы, и толпа молодежи начала полукольцом охватывать возвышение с помостом.

Минин радостно шепнул Агапову:

— Думали восемьсот, а уже за две тысячи перевалило.

Краткий митинг прошел по-фронтовому, и по-фронтовому прозвучала команда:

— Бригадирам раздать инструмент!

— За работу! Да здравствует Ленинский комсомол!

Снова громовое «ура» слилось с оркестром, и через минуту сотни железных крючьев вонзились в хрустящую стружку.

Слежавшаяся с годами стружка поддавалась плохо. Железные прутья застревали в ней, как гребень в густых волосах. Но лихо играл оркестр, звонко заливалась гармошка. С возрастающим азартом рвали комсомольцы стальные кольца. А стружка пружинилась, упиралась, в кровь царапала руки и ноги.