Борис Яроцкий - Дмитрий Ульянов

И вдруг 11 мая — среди ночи обыск. Впрочем, обыск был не «вдруг». Дмитрий Ильич ждал незваных гостей к 1 мая. В Серпуховском уезде появились прокламации, призывавшие отметить день Международной солидарности трудящихся. Уездный исправник решил «тряхнуть» земского врача Ульянова.

Обыск, по существу, ничего не дал. В квартире были обнаружены политические книги и брошюры в количестве 127 экземпляров, но их нельзя было причислить к нелегальным — когда-то они продавались свободно. И все же одна улика давала полиции основание доложить московскому губернатору: «Врач Ульянов производит впечатление человека безусловно политически неблагонадежного и крайне конспиративного». Такой уликой явились два листа корректуры (без указания типографии) «Жизнь Александра Ильича Ульянова».

Теперь охранка слежку вела открыто. Каждая поездка в Москву фиксировалась, даже каждый выезд на велосипеде куда-нибудь в Хатунь или Подольск отмечался уездным исправником.

Демонстративное преследование выводило из равновесия. Крепло неодолимое желание сменить место жительства. Где-то в Царицыне появилась вакансия санитарного врача. Он пишет прошение. Краем уха услышал, что требуется врач в Саратове. И туда пишет. Написал в Синельникове Но отовсюду отказы.

Неважное настроение усугубило письмо младшей сестры: она почувствовала себя плохо, просила назначить ей лечение.

Затем пришло письмо от Володи.

«Дорогой Митя! Маняша уже писала тебе о своей болезни. Хочу посоветоваться и я. Доктора нашли у нее воспаление отростка слепой кишки (аппендицит, — кажись, так?). Спросил очень хорошего здешнего хирургу Подтвердил: аппендицит. Советует операцию. Говорят все, что безопасно и излечивает радикально.

Этот хирург… всеми восхваляется. Недавно сделал операцию (ту же) жене приятеля — превосходно; чайная ложка крови; через 8 дней вставать начала. Лечебница хорошая.

Припадок сейчас несильный. Повышения температуры нет, Боли не очень сильные. Прошу тебя немедленно мне ответить: я склоняюсь к операции, но без твоего совета боюсь решить. Отвечай немедленно.

Что операцию сделают здесь хорошо, это несомненно. Ехать куда-либо до операции доктор не советует.

Маме не пишу, ибо боюсь напугать ее зря. Опасности никакой, — Маняша даже не лежит все время, — Анюте тоже не пишу, ибо мама может прочесть.

Напиши, пожалуйста, Марку и — через него (если можно так, чтобы не пугать маму) — Анюте. Но лучше, пожалуй, в Крым не писать вовсе, ибо они перепугаются.

Итак, жду ответа: советуют ускорить операцию здесь. Советуешь ли и ты.

Жму руку. Твой В. Ульянов» [23] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 55, с. 293. .

Дмитрий Ильич немедленно садится за ответ и, к счастью, успевает. Уже во второй половине июля Мария Александровна получает в Алупке разъяснительное и успокоительное письмо от Владимира Ильича.

«Дорогая мамочка!.. Мы едем да отдых в Бретань, вероятно, в эту субботу… Маняша поправляется быстро: теперь я могу тебе рассказать про то, что было. У нее был аппендицит, т. е. воспаление отростка слепой кишки… Посоветовавшись с Митей и с лучшими здешними врачами, мы решили операцию сделать тотчас. На неделю поместили Маняшу в хирургическую лечебницу (очень хорошую). Операцию сделали очень удачно: через неделю Маняша уже вышла из лечебницы и теперь третий день у нас дома. Уже ходит и ест все…

Не сердись, что не писал сразу о Маняше.

Твой В. У.» [24] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 55, с. 294. .

До сих пор Дмитрий Ильич врачевал всех Ульяновых, а в январе самому и надолго пришлось лечь на больничную койку.

У высокого крыльца амбулаторного пункта незнакомый кучер осадил разгоряченную лошадь.

— Беда, Митрий Ильич, беда! — и стал сбивчиво объяснять, что от дифтерии умирает дочь начальника железнодорожной станции.

Спустя несколько минут Ульянов уже сидел в санях. Мороз обжигал щеки, забивал дыхание. В трех верстах от станции Михнево на крутом повороте сани опрокинулись, и кучер вместе с врачом полетели в овраг…

Очнулся Дмитрий Ильич уже в больнице, попытался приподняться — острая боль обожгла тело. И вспомнил, как торопился на вызов.

В палату вошел Виктор Порфирьевич Шумов. Без всяких околичностей он объяснил, что сломана нога и вывихнута ключица. Но шины наложены хорошо, можно надеяться, что кости срастутся.

— Что с кучером? — спросил Дмитрий Ильич.

— Кучер ваш целехонек.

О несчастье с младшим братом стало известно Анне Ильиничне, и она немедленно сообщила об этом Владимиру Ильичу по его новому адресу — в Париж. Владимир Ильич прислал в Липитино ободряющее письмо.

«Дорогой Митя! Получил довольно давно твое письмо (а потом и «Ниву» с задачкой) и, к стыду моему, опоздал ответом. Как идет твое выздоровление? Надеюсь, врачи-то уже бывают осторожны и не позволяют себе браться за дела раньше полного выздоровления? Я здесь частенько думал об опасности аварий, когда на велосипеде ездил по центру Парижа, где движение дьявольское. Но в деревне, зимой вывалиться так, как ты! Должно быть, лошадь совсем бешеная и езда была бешеная тоже?

Черкни как-нибудь, вполне ли поправился. Анюта писала, что ногу надеются вылечить (вполне ли? можно ли будет ездить на велосипеде?), а плечо нет. Так ли это? Мне что-то не верится, чтобы вообще нельзя было вылечить сломанную лопатку. Надо уже основательно взяться за лечение и вылечиться до конца.

Насчет Маняши думаю, что хорошо бы ей летом отдохнуть подольше. Мама тоже про это пишет, но боится, что не вытащит ее… А следовало бы.

У нас все по-старому. Жизнь тихая. Погода стоит такая хорошая, что я собираюсь взяться опять за велосипед…

Жму крепко руку. Выздоравливай скорее и основательнее. Наши все шлют привет.

Твой В. У.» [25] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., с. 55, с. 306–307. .

Письмо было датировано 13 февраля 1910 года. Его привез сам лачальник станции, чью дочь ехал спасать врач Ульянов. Ульянов напомнил гостю, что за корреспонденцией подобного рода следят и поэтому ему, государственному чиновнику, рисковать не стоит. Гость согласился, но тем не менее предложил свои услуги в случае надобности.

После его ухода Дмитрий Ильич еще долго не гасил лампу, составлял шахматные задачи. Это занятие немного отвлекало от ноющей боли. Дмитрий Ильич вспомнил одно женевское кафе, где четыре часа подряд они с Владимиром Ильичем сидели за одной партией. «Играет ли сейчас Володя?»

Вскоре пришло еще одно письмо из Парижа.

«Дорогой Митя, — писал Владимир Ильич. — Получив твою задачку, я чуточку «раззадорился» на шахматы, — а то было совсем, совсем все перезабыл. Не играл, кажись, год, а всего за последние годы сыграл несколько «гусарских» и полугусарских партий. Задачку твою я решил легко…