Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

Назимов оставил путешественнику четырехвесельную шлюпку с парусом, чтобы он мог посещать береговые деревни, а при острой необходимости перебраться туда, где он сможет надеяться на большее гостеприимство. На соседнем мыске выбрали место, где Миклухо-Маклай — в случае серьезной болезни, растущей опасности или отправления во внутренние районы Новой Гвинеи — зароет ящик с дневниками и результатами своих исследований, а также с пояснительной запиской: «куда отправился, когда прибудет и не нуждается ли в чем» [424] Миклухо-Маклай Н.Н. Первое пребывание… С. 85, 260; Назимов П.Н. Записка о пребывании… С. 80; А.Р. Поиски… С. 688. .

В последнюю ночь на корвете, полуживой от усталости, Миклухо-Маклай написал несколько коротких писем — матери и сестре, Петерману, Остен-Сакену и генерал-адмиралу. В письме великому князю он, в частности, сообщил: «Месяцев через 5 или 6, изучив язык, я предполагаю отправиться вовнутрь Новой Гвинеи и снова вернуться обратно сюда» и попросил прислать за ним через год военный корабль [425] СС. Т. 5. С. 93. .

Утром 27 сентября «Витязь» развел пары и, подняв якорь, медленно вышел из бухты Константина. Путешественник салютовал корвету триколором — русским коммерческим флагом, который был прикреплен к флагштоку, прибитому к высокому дереву. Как только корабль скрылся за горизонтом, на соседнем мыске появилась возбужденная толпа папуасов, которые громко кричали и, двигаясь по кругу, плясали, радуясь, очевидно, уходу дымящегося страшилища. Путешественник ожидал, что вот-вот начнет сбываться предостережение Туя.

Но нападения не произошло. Толпа, пошумев, отправилась через лес в свою деревню.

Пока Бой завершал укладку плетеных циновок, составляющих кровлю, Маклай и Ульсон разбирали вещи, в беспорядке сложенные внутри и возле хижины: соорудили подобие чердака, развесили оружие по стенам, перенесли часть провизии, наиболее громоздкие предметы в погреб, сооруженный под полом матросами. В комнате ученого вдоль одной стены поставили большой стол, на котором разместили микроскоп, приборы для метеорологических и иных наблюдений, ящик с лекарствами и хирургическими инструментами, книги и т. д.; вдоль другой «стены» (брезентовой перегородки) на двух перевернутых корзинах устроили постель, покрытую непромокаемым одеялом. В проходе поместили складное кресло — подарок великой княгини Елены Павловны. Вечером Николай Николаевич зажег масляную лампу, которую он смастерил в Йене из черепа умершей возлюбленной, и уселся за стол, чтобы осмыслить прошедшее и подумать о будущем. В его новогвинейском дневнике появились первые записи.

Дневники первого пребывания Николая Николаевича на Новой Гвинее — одна из жемчужин европейской литературы путешествий. В них ярко и подробно описан процесс открытия путешественником неизведанного папуасского мира и вхождения его самого в этот мир. В дневниках великое множество ценных наблюдений над самобытной культурой и бытом обитателей залива Астролябия, их нравами и обычаями — так, как их понял Миклухо-Маклай. Но для современного читателя, пожалуй, не менее интересны сами чувства и поступки исследователя, избранный им образ действий, который позволил ему, как впоследствии выразился Л.Н. Толстой, совершить «подвиг истинного мужества» [426] Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. Л., 1934. Т. 63. С. 378. — преодолеть опасения, настороженность, даже враждебность людей каменного века и завоевать их любовь и доверие. При чтении дневников выступают такие свойства личности Миклухо-Маклая, как смелость, хладнокровие, такт и терпение, умение находить единственно верный выход из затруднительного положения, наконец, изобретательность и несомненные актерские способности.

Дневниковые записи — основной и в большинстве случаев единственный источник сведений о первом пребывании Миклухо-Маклая на Новой Гвинее. Поэтому целесообразно поближе присмотреться к опубликованному тексту этих дневников, учесть непростую историю их создания.

Начнем с того, что печатный вариант, которым пользуются биографы ученого и который с первых же страниц приковывает к себе внимание любознательного читателя, отличается от дневниковых записей, которые Николай Николаевич делал в 1871 — 1872 годах, во время пребывания на побережье залива Астролябия. В принципе в этом нет ничего необычного: большинство опубликованных дневников путешественников XVIII — XIX веков отредактировано для печати. Текст в них освобожден от случайных записей и повторов, а также от нежелательных для автора подробностей, освежен позднейшими впечатлениями. Именно так и поступил Миклухо-Маклай. Но от написания этих дневников до их подготовки автором к печати прошло полтора десятилетия. В конце 1886-го — начале 1887 года тяжелобольной ученый, предчувствуя приближение трагического конца, стал спешно готовить к публикации дневники, которые он вел во время той и последующих экспедиций на Новую Гвинею. Как видно из его писем и других материалов, работа над каждым дневником должна была проходить три стадии: диктовку, исправления по продиктованному тексту и переписку набело. На первой стадии Миклухо-Маклай диктовал, держа перед собой полевой дневник, и поправки тут же вносил в уже продиктованную часть текста; на второй стадии, помимо исправления ошибок переписчиц, он продолжал дорабатывать рукопись, делая отдельные дополнения и уточнения, а его гимназический товарищ В.Ф. Суфщинский, по просьбе автора, вносил в нее стилистическую правку.

Такой порядок работы прослеживается по материалам второй экспедиции на Новую Гвинею (в Папуаковиай), от которой сохранились полевой дневник и его продиктованный и исправленный вариант. Что же касается экспедиции 1871 — 1872 годов, то современные исследователи располагают лишь копией, которая была сделана для Д.Н. Анучина с продиктованной и исправленной версии полевого дневника. Оригинал, отражающий вторую стадию работы над этим текстом, затерялся в бумагах Анучина [427] См. об этом: ТумаркинД.Д. Анучин и Миклухо-Маклай (Из истории изучения и публикации научного наследия Н.Н. Миклухо-Маклая) // ОИРЭФА. Вып. 10. М., 1988. С. 24, 33-34. . А что стало с самим полевым дневником за эти годы? Судьба его неизвестна и вызывает разноречивые суждения в научной и научно-популярной литературе. Если верить вдове ученого, она сожгла эту рукопись в первые дни после смерти мужа, выполняя, как она считала, волю покойного. Но его младший брат утверждал, что в 1888 году сдал этот полевой дневник в РГО вместе с другими бумагами путешественника [428] Miklouho-Maclay M. Diary. 1888 // ИЭ А.Ф. 8. Оп. 1. Д. 2. F. 54, 57-58. . Подтвердилась булгаковская формула «рукописи не горят». В 1949 году Публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина (ныне Российская национальная библиотека) приобрела «улиц, в руки которых она попала случайно» [429] АРГ О.Ф. 143. Оп. 1.Д. 52. Л. И. , уникальную рукопись — два фрагмента подлинного дневника первого пребывания Н.Н. Миклухо-Маклая на Новой Гвинее с 1 по 17 января и с 8 по 23 февраля 1872 года.