Элеонора Павлюченко - Софья Перовская

У террористов возникает мысль: сплотиться в крепкую заговорщическую организацию и этим кулаком ударить по самодержавию. Они полагают, что такой удар вселит смелость в честных людей и вызовет панику в правительстве; правительство может дрогнуть, и тогда народ возьмет власть в свои руки.

Переход лучших борцов на путь террора был результатом мучительных размышлений, большой внутренней борьбы. Народники-семидесятники, люди, которые не болтали, а действовали, видели лишь два возможных пути: в деревню или в террор — третьего не дано! История показала позже ошибочность и первого и второго пути. Третий путь — планомерная работа среди пролетариата, революционизирование крестьянства не путем псевдосоциалистической пропаганды, а через влияние рабочего класса, гегемона революции, — отвергался народниками, считавшими как развитие капитализма в России, так и рабочий класс случайным, незакономерным явлением.

Однако русский рабочий класс все более властно заявлял о своем существовании. Первые стачки (на Кренгольмской мануфактуре, Невской бумагопрядильне и др.) прокатились по России. Появились такие крупные рабочие революционеры, как С. Халтурин, В. Обнорский, П. Алексеев, П. Моисеенко. В 1875 году оформился «Южнороссийский союз рабочих», а затем и «Северный союз русских рабочих». Плеханов писал, что в 1879 году рабочее движение на голову переросло народничество. Целый ряд фактов говорил о том, что рабочие были более сплоченными и сознательными, легче поддавались революционной пропаганде, чем крестьяне. Народники, которые часто обращались к рабочим, привлекали на свою сторону лучших из них (например, Халтурина), тем не менее искренно продолжали считать свои взгляды и методы наиболее правильными.

Летом 1879 года в Липецке состоялся съезд сторонников политической борьбы и террора. Одиннадцать заговорщиков, собравшихся здесь, — Баранников, Квятковский, Колодкович, Александр Михайлов, Морозов, Фроленко, Желябов и другие — тайно, за городом, в парке, обсуждали вопрос о новой партии, новой программе и тактике. Съезд принял устав Исполнительного комитета и тем положил начало новой народнической организации — «Народной воле».

«В Исполнительный комитет может вступить только тот, кто согласится отдать в его распоряжение всю свою жизнь и все свое имущество безвозвратно, а потому и об условиях выхода из него не может быть и речи». Устав нарождавшейся организации как нельзя лучше передает дух той героической эпохи.

Назревало открытое столкновение «деревенщиков» и террористов. Многим революционерам было неясно, имеют ли они моральное право прибегать к таким жестоким, крайним мерам, как террор. Не будет ли великая цель «замарана» такими средствами? Но люди, убивавшие своих политических противников, не были ни кровожадны, ни безразличны к средствам борьбы.

После убийства Мезенцова в 1878 году Степняк-Кравчинский в брошюре «Смерть за смерть» писал, обращаясь к правительству: «Нас вы не запугаете… И знайте, что у нас есть средства, еще более ужасные, чем те, которых силу вы уже испытали; но мы не употребляли их до сих пор, потому что они слишком ужасны. Берегитесь же доводить нас до крайности и помните, что мы никогда не грозим даром».

Если бы народовольцы видели иной путь, иные возможности борьбы, они немедленно обратились бы к ним, отказавшись от террора, — об этом красноречиво говорит пример Софьи Перовской. И Желябов, и Кибальчич, и Перовская говорили на царском суде в 1881 году, что только невозможность других способов революционной борьбы в условиях жесточайших репрессий царизма толкнула их на путь террора. «…Русские народолюбцы не всегда действовали метательными снарядами, — сказал Желябов, — …в нашей деятельности была юность, розовая, мечтательная, и если она прошла, то не мы тому виною».

В конце июня 1879 года состоялся общий съезд народников в Воронеже. На этот раз собрались не только сторонники террора, но и противники его — «деревенщики». Съезд кончился компромиссом: было решено программу «Земли и воли» не менять, но уделить значительную часть сил, а также треть денежных средств на террор.

Несмотря на это, к осени 1879 года «Земля и воля» распалась на две организации — «Черный передел» и «Народную волю». По остроумному замечанию Н. Морозова, «Землю и волю» поделили: чернопередельцы, положившие в основу своей программы черный передел земли, взяли себе «землю», народовольцы — «волю» (свержение самодержавия с заменой его волей народа).

Исполнительный комитет «Народной воли» был исключительным по своей стойкости, преданности революционному долгу, честности, моральной чистоте.

А. П. Прибылева-Корба вспоминала об одном характерном случае. Летом 1880 года она лежала в клинике в Петербурге. Вместе с ней в палате находилась молодая работница-швея. Однажды Прибылеву пришли навестить товарищи: Желябов, Перовская, Баранников, Исаев. Все были в хорошем настроении, смеялись и шутили. После ухода гостей швея сказала:

— Первый раз в жизни я видела таких людей. Откуда вы их взяли? Где вы их нашли и так хорошо с ними познакомились?

— Не скажешь ведь, кто из них лучше, — продолжала она, — все хороши, один лучше другого; все умны, все веселы, и, видно, все добры, добры, добры!

Несколько раз девушка повторяла: «Вы счастливы, что у вас такие хорошие знакомые; а я таких людей даже никогда не видала…»

Организаторами и руководителями «Народной воли» были А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, А. А. Квятковский, Н. А. Морозов, М. Ф. Фроленко, В. Н. Фигнер, с 1880 года — С. Л. Перовская и другие.

А. И. Желябов

Андрей Иванович Желябов… Вождь народовольцев-террористов. В то время ему было 28 лет. Сын крепостных крестьян — помещичьих дворовых, он благодаря блестящим способностям окончил керченскую гимназию, затем учился в Новороссийском университете в Одессе. Вокруг бурлила жизнь, росли студенческие кружки, волновались сходки…

Уже тогда совсем юный Желябов имел возможность проявить свои незаурядные способности организатора, ораторский талант, остроумие, находчивость; уже тогда, по воспоминаниям очевидцев, «бросалась в глаза способность Андрея Ивановича увлекать за собой толпу, электризовать ее и незаметно господствовать над нею…»

Другой современник Желябова писал: «Речь у него была пламенная, красивая, пластичная: она действовала заразительно на слушателей, сплачивая их воедино и не позволяя расщепиться на части».

Все знавшие Желябова-студента отмечают его здоровье, красоту, заразительную бодрость, жизнерадостность. Он умел прекрасно владеть собой и не унывал при любых обстоятельствах.