Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

Пришел Саша, он был по соседству у сестры Нади, принес рассаду.

Пьем на веранде чай. Жаль, что не могу вспомнить дословно весь разговор, а приблизительно писать не хочется. Потрясает в ее возрасте четкость, ясность и краткость. Бесконечная доброжелательность и в то же время категоричность Мэтра. Мелькание великих имен в ее воспоминаниях естественно и просто, как о ком-то только что сидевшем за нашим столом. «Владимир Иванович», «Алексей Дмитриевич» и т. д. С радостью называет меня внуком, имея в виду, что я ученик ее ученика. Говорю: «М.О., вы даже не догадываетесь, как много у вас „внуков“». Глаза радостно светятся. Так и хочется написать — «молодо светятся».

Любопытная история о Карагодском и Товстоногове (в больнице). Саша говорит: «Хейфец собирается ставить „На дне“ в Малом». Характерное покашливание — и четко, но без всякой злости: «Ну и дурак!»

Расспрашивает о нашем театре. Очень поддержала мою идею учиться заочно. С любовью, иначе не скажешь, говорила о своем ученике Буткевиче. «Прекрасный педагог, человек. Вам очень повезло». — «Да не повезло еще, — говорю, — только хочу, чтобы повезло».

Потом Саша читал чешскую пьесу «Поздняя малина», которую ему предложили ставить в Малом. Пьеса чудесная, тонкая, грустная, с хорошим юмором. На стариков. Долго говорили, прикидывали распределение.

6.06.83

Подлетаем к Ростову. Первый раз лечу на ИЛ-86. Событий вагон. Сдал все три экзамена по специальности, все на 5. Теперь еще сочинение, русский язык и литературу устно и историю СССР. Через два дня опять придется лететь в Москву. Вчера опоздал на самолет, наконец-то чудом улетаю сегодня, дал «на лапу». Сейчас сразу в театр, на репетицию.

13.06.83

«Аэрофлот» — дом родной! Летал в Москву 16-го, писал сочинение и сдал историю. По истории — 5, сочинение 4. Прилетел и улетел в один день, без особых происшествий, не считая пары часов нелетной погоды, сидел во Внукове.

И вот опять лечу. Только что набрали высоту. Сдавал последний (!) экзамен — русский язык и литературу (устно) — 4! Даже не верится, что я поступил на режиссуру! Вот тебе и шуточки.

Ушло, правда, мое время: на другое ушло… 36 лет. Утешает только то, что на курсе я не самый старый, а потом — я ведь никуда не спешу. В конце концов важен процесс, а не результат. Буду учиться, посмотрим! Учиться мне хочется, захотелось, — вдруг. Нет, наверное, все закономерно, просто все эти годы копилось что-то во мне, какое-то неудовлетворение… Внешне все, казалось бы, благополучно: играю хорошие роли, в хорошем театре… Но нет, нет! Каждая роль — отдельный эпизод, иногда удачный, счастливый — иногда не очень и т. д. Ощущения целого, ощущения пути, движения — нет. Никуда не денешься: цепочку автор-режиссер-актер не обойдешь…

Артур — хороший режиссер, профессионально крепкий, эмоциональный, умеющий работать с актером — всего этого не отнять, но… Все это «в себе» и «про себя». Это какая-то «частная» режиссура, актер часто и ни при чем, может быть другой, третий… Даже лучше (ему), если бы был другой. Пьеса — повод, актер — средство, а я художник — вот его кредо, даже если сам он так и не говорит: суть в этом.

И вообще, не встречал режиссера, который бы сказал, что он не любит актера. Все любят! Но, боже, когда же действительно встретится такой и встретится ли? — который действительно любит. Любит актера! Думает о нем не только в связи со своими личными замыслами, а замыслы свои сопрягает с актером, с группой актеров, с труппой…

Может быть, мне не везло? Может быть. Да и мало я чего видел. Но опыт мой — и другого у меня нет.

Гастроли начались глупо. Впрочем, уже не в первый раз. Главный администратор — просто преступник. Завалил все начало: рекламы — ноль, организации никакой. Опять вылезаем на актерах, на труппе, на качестве…

Через несколько дней народ пошел.

Послезавтра будем играть сотые «Качели». Господи, уже сотые!

Москва-Ростов. 23.06.83, рейс 1177 (18.15)

Ростов взяли — собранностью, организованностью (труппы), желанием и — в результате — качеством спектаклей.

Мы с Таней играли наши спектакли в концертном зале филармонии, как мы говорим, в «нашем придворном театре».

Залы, к сожалению, были неполные, да это и не мудрено, даже афиши не было у здания! Почти полный партер — это уже хорошо. Но зато прием был прекрасный. Много было друзей, знакомых и просто людей, которые помнили нас еще по Ростову, много слов, цветов и проч. Все эти дни квартира утопала в розах.

Как раз в эти дни обсуждались итоги июньского пленума ЦК. Было и у нас открытое партийное собрание, где, наверное впервые за все эти десять лет, высказал все, что думал, и все назвал своими именами. Сам прекрасно понимаю: мало что изменится от моих слов, если вообще что-нибудь изменится… Но хватит, пусть хотя бы знают, что думают рядовые.

В Саратове жили в гостинице «Арена». Очень удобно, хотя и старенькая, грязненькая; но… кухня, и базар напротив!

Работали на одной площадке — театр имени К. Маркса. Как ни странно, на первое место вышли «Качели»!

Публика, конечно, совсем другая! Просто разительно, кажется, ведь разные — разные люди собираются в зале, у нас ведь не было «проданных», «целевых» спектаклей, все продавалось только «на кассу»…

Саратовцы, бесспорно, тоньше, душевнее; оценки не такие громкие, зато точные, именно в тех местах. Чувствуют структуру спектакля — грамотнее, что ли, «театрально», я имею в виду. И в чем тут дело? Ведь Ростов — Европа! Столица почти, а может быть, именно это почти и решает… Желание казаться — убивает естественность?..

Одна женщина (Мукосеева Татьяна Леонидовна) ходила буквально каждый день на все наши спектакли и каждый раз дарила нам с Таней открытки со своими стихами — впечатлениями. Тоже примечательно — в Ростове такой «чудачки» не могло бы быть (если только не по отношению к Дину Риду или Яку Йоле). А ведь на таких «чудачках» и держится культура города.

(Да, вот это понятие у нас совсем исчезает — «культура города», все унифицируется, это тоже печальный результат — тиража, масскультуры.)

Самые прекрасные дни провел на Волге, на базе отдыха ВТО. Лет 10 уже так не рыбачил. Выезжали на лодке через протоки на основное русло, вставали на якорь и брали судаков! Ох, каких судаков!

Июль 1983

В Ростов (к Оксане Ивановне) летели самолетом ЯК-40. Я на следующий же день улетел к своим, а Таня осталась со своей мамой.

Перевальск. Папа, мама, дом.

Мамочка, бедная, как она болела эту зиму! Ничего, ничего — повеселела. Дай-то Бог. Дай Бог.

На даче у Виктора. Дача — просто «домяра». Много выпивали. Тяжело. Братишек не видел, оба на практике. Впрочем, Толик в этом году заканчивает, а Сережа на втором курсе медицинского института.