Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

Вчерашний спектакль принимали тоже тепло и восторженно, хотя прошел (по нашим меркам) худо. Произошло вообще…

В. был выпивши и соответственно «старался». После спектакля А. А. собрал всех в зале. Состоялся разговор. Глупо… нет слов. В гостинице, уже поздно, А. А. зашел к нам в номер. Мы с Юрой, естественно, взведенные, накрученные, в состоянии «гражданской войны», пытались что-то решить, придумать, как выправить ситуацию, которая, по нашим ощущениям, угрожающая для спектакля… Говорили с А. А. до половины четвертого утра. Кажется, это был первый такой долгий, откровенный, открытый разговор обо всем, что накопилось…

И… еще раз поразился Учителю. То, что нам казалось его слабостью, недооценкой ситуации и т. д., оказалось глубоким и полным знанием, опытным, эмпирическим знанием — не только этой, конкретной, ситуации… Больше того — такое впечатление, что он как на картах предсказывает: что было, что будет, чем сердце успокоится.

Уже перед уходом он рассказал несколько эпизодов из европейского турне «Серсо». «Артисты об этом не рассказывают… люди хранят свои легенды…» «Это — феномен, его надо принять… это — реальность…»

Да… грустно, но факт — в результате мы «сами» пришли к выводу, что надо идти на любые компромиссы, чтобы сохранить спектакль… по крайней мере, на какое-то время… Собственно, все наши усилия сводятся к тому, чтобы сохранить спектакль, качественно пронести его через какой-то отрезок времени.

Говорили почти о всей труппе. Вместе и отдельно. О сегодня и о завтра.

Так хочется помочь ему… Но, наверное, это никому не дано.

Он сам.

Он чувствует судьбу, вот в чем дело. Вот что отличает его от других. Другие живут день за днем, иногда удачно, иногда не очень… Он чувствует цельно… судьбу. Наверное, это драматично.

7 июля 1988 г.

Спектакль шел отлично. После мы с Юрой были приглашены в гости… Там сложная связь, «полурусские» знакомства через Одессу.

Сначала посидели в маленьком баре напротив театра. Выпили белого вина. Компания довольно большая. Итальянские актеры, критики и т. д. Человек 10. Получили «свои» комплименты. Действительно, даже неудобно было выслушивать то, что они говорили, как необыкновенно высоко оценивали наш спектакль.

Потом всей гурьбой на нескольких машинах отправились к Авелине (такая гранд-дама, ведущий критик, переводчик и т. д.).

Квартира!! Терраса! Сад!! В темном небе светится золотая фигурка Божией Матери на Миланском соборе. Книги. Картины. Художественные ценности. Оригиналы, конечно. Даже скульптуры…

Вино… Какие-то чудные закуски, потом спагетти двух сортов!!!

Опять о театре, спектакле, Васильеве. Очень много вопросов. Обо всем. Изумление искреннее. Восторг неподдельный. «Откуда у вас такой театр?!» Одним словом, вечер удивительный. Не только потому, что пожинали «славу». Цельный, содержательный, интересный разговор (вспомнился сразу вечер, проведенный в Москве с Дарио Фо).

Возвращались под утро. Новый наш товарищ, Антонио, решил еще напоследок развлечь нас экзотикой. Повез на своей маленькой машине в район проституток, не просто проституток, а — «голубых»… «переодетых». Мы с Юркой обалдели. В свои сорок — мы ничего подобного не то что не видели, но и не подозревали, честно говоря. Венские девушки — просто гимназистки.

Спать легли часов в шесть, а в семь уже встали, чтобы идти на базар. Тоже ведь нельзя пропустить…

Это было уже девятое.

8 июля 1988 г.

Базар… шмотки… еда… всего — море, всего много, все дешево. Не для нас, конечно… Для нас, с нашими «суточными», все дорого.

В Вене было лучше в этом смысле. Там платили 401 шиллинг в день (т. е. 20, кажется, рублей). Здесь — 28 тысяч лир в день (10 ООО лир примерно равны 4 рублям 50 копейкам).

12.15 — репетиция. Разговор. Опять — мрак. На этот раз чокнулась Наташа. Черт знает что! Наглость и хамство. Иначе это не назовешь. А. А. находит силы сдерживаться… и сдерживать.

«Буря» (La Tempesta) в постановке Стреллера (видео) — грандиозно!!!

Просто и грандиозно! Рисунок! Образ! Чистота! Исполнение!

Ужин. Пиццерия. Белое вино. Закуски, закуски, закуски… (сердце пальмы, ножки осьминогов и еще что-то невероятное).

9 июля 1988 г.

Бергамо. Итальянцы говорят: Бёргамо. Электричка с главного вокзала (стиль Муссолини-Сталина). 1 час (70 км). Скорость. Двухэтажный вагон.

Если бы не повезло, не попали бы в Бергамо, и судили бы об Италии по Милану, а это не совсем верно!

Состояние воздуха напоминает наш кавказский юг. В Пятигорске так, когда жара.

Ощущение все время такое, будто смотрю кино. Прожженные солнцем площади. Родниковая вода в фонтанчиках (медных). Цветы, цветы, цветы. Фуникулер в старый город (500 лир).

Сон. Бродим по узким старинным улочкам. Сон!

Толпы туристов. Театр, ярусный, сгнившие ярусы, там, где сцена, теперь зрители.

Уличные певцы. Воздух к полудню прокаляется, становится прозрачный настолько, что почти отсутствует.

Служба в соборе.

Кто-то здесь родился и просто живет здесь. Работает, живет в провинции. Бергамо.

Фонтанчик старинный, малюсенькая площадь, зажатая между домами, кафе (овечка) — почти декорация.

Как монахи ходят в черном во время такой испепеляющей жары?

Колокольный звон.

Улицы пустеют. Сиеста. Город (внизу) почти пуст. Цветы, огромные бутоны… Ни для кого… Ставни приспущены.

Мама приехала на простенькой «Вольво». Ворота. Газета, сок, халат… Неспешность. Папа читает газету в тени сада. Покой.

Они просто живут. Для нас смысл закрыт. Мы только считываем поверхность. Дальше все закрыто.

Возвращаемся в Милан. В поезде все спят. А. А. бегает с фотоаппаратом. Снимает. Смеется. Он любит жару. Куртку не снимает. Ему хорошо — жарко… Вечером — тренаж. Играем последний спектакль в Милане.

Прощальный фуршет. Белое, красное вино, сок, сладости. Сувениры.

Общее ликование и взаимные слова любви.

«Вы должны объехать всю Европу. Современный театр умер. Остался ваш спектакль, и — от него пойдет все». — Умеют итальянцы говорить красиво.

10 июля 1988 г.

La Scala . Турандот. Пуччини. Чудо. Чудо, что попал. Только благодаря переводчице Алле (она здесь работала). Закрытие сезона, последний спектакль. Императорская, или королевская у них называется, ложа (приставные стулья). Публика… Разная, от фраков (в большинстве) до… чего угодно. Маски (тип в королевской ложе).

Скала — это не легенда! Это действительно грандиозное и ошеломляющее зрелище…

Во втором акте я плакал. От всего, что происходит. От спектакля, от счастья, свалившегося на меня, от тоски, от жизни… плакал слезами.

Вечер у Авелины.

11 июля 1988 г.

Автобус (4 часа утра). Бесконечные тоннели… Горы. Военный самолет на уровне нашего автобуса в ущелье. Ландшафт… Одни только восторженные слова.