Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907

26_____

Ездили за малиной за 12 в<���ерст>, с утра, всесемейно. Эскортировал нас лесник, а другие с ружьями пошли с зятем проверять лесосеки. Пили чай в избе, где роженица, недавно родившая, сидела бледная и слабая, но хозяйственная, за пологом. Вымыто к празднику Пантелеймона. Болтали с ребятишками, собаку зовут <���«блест..»?>, котенка «шкилет»; убили зайчонка, ехали по другой дороге мимо праздн<���ующей> деревни. Все ждали Татьяну Ал<���ипьевну>, встречать которую поехал Сережа. Зять и сестра засыпали в передней, я же бродил по темному двору с детьми и бонной, болтая о звездах, гренадерских казармах, где фрейлен прежде служила, о забастовках, прислушиваясь к стуку колес. Сережа вернулся один, барышня не приехала. Одни поужинали с засыпающими детьми в первом часу. Написал какие-то глупости для шарад. Письмо Чичерина меня чем-то обеспокоило, напомнив живо его суетливую настойчивость; день опять прошел даром, т. к. утро пропало без занятий. Что-то будет осенью. Звезды падают ночью обильно. Татарин говорил: «Сколько ночью перепадает, а все больше половины остается».

27_____

Барышня приехала ночью, нежданно. С половины дня дождь. Написал крошечный и ничтожный рассказец. Очень томились дома, все в комнатах, не зная, что делать, наконец, поиграв в карты и поужинав, рано-рано легли спать. Писем не было. Хочется тряхнуть стариной и пописать как следует музыку, м<���ожет> б<���ыть>, и сделаю это. Как-то все возлагается на осень; нужно выработать тактику отношений, это и скучно, и трудно, и заманчиво. Я страшно давно не получаю личных дружественных писем; долгие отсутствия приучают обходиться без себя и это грозит действительною опасностью.

28_____

Почти безвыходный дождь. Встали рано, письма из «Шиповника» и от Лемана, очень печальное. Составлял планы для музыкальной пьесы к «Plaisirs champêtres» {827} , довольно пакостно, как почти всегда бывает у меня без слов, какой-то старый, довольно плоский романтизм. А м<���ожет> б<���ыть>, и ничего. Учил Debussy. Нужно много, много читать. Это меня радует, но как-то все относится на осень. Вечером после бани приехала Лидия Степановна, оживленная, полная рассказов. Кажется, я попал в «Буффское обозрение» — «33 урода» {828} . Скоро и в город, это меня уже начинает привлекать.

29_____

Встал очень рано, задолго до почты. «В мире искусства» не только не поместил меня в числе «обновленных» сотрудников, но даже не напечатал моих стихов. Смешная ли это неприязнь Л. Андреева, собственная ли наглость, не знаю {829} . Весь день дождь, писем нет, марок нет, читал целый день По; у Солюсов живые картины и репетиции; барышни несколько меня бойкотируют и отчитываются. Сережа, который фыркает и хулиганит. Белый опять лягает Блока; когда все выяснится? {830} Наумов долго и странно не пишет. Леман полон страха, от Юши беспокоящие и беспокойные письма, что мне не очень все приятно. М<���ожет> б<���ыть>, перед лучшим. У По известная начитанность, которая так пленяет и влечет быть книжником. Жалко, что у меня плохая память, требующая выписок {831} . Теперь некоторое большее отшельничество имело совсем другой вид, чем при прежней неизвестности, особенно при дружбе, увы, не всегда надежной, не всегда равнодушной. Я жажду заниматься и без конца читать; вспомнить языки, быть книгоглотателем. Меня влекут детали и мелочи. Времени, собственно говоря, строго регламентируя, очень много, особенно при одиночестве. Но чья нежность будет давать мне сил? Интересно было бы всех посмотреть. И потом деньги.

30_____

Ходили за грибами, болела голова; думаю об осени, начиная беспокоиться бюджетом. Приняв лекарство, освободился от головной боли, но не пошел к Солюсам на праздник. Сидели втроем дома, мирно и скучно беседуя, ужиная, играя в кабалу. Сережа привез «Понедельник», где уже пропечатан список отчужден<���ных> из «Знания»: Арцыбашев, Куприн, Лазаревский, Каменский и я, будто я стремился попасть или был там {832} . Пришел Сережа с confetti на волосах. Я чувствую к нему какую-то неприязнь, не знаю отчего. Писем не было. Хотелось бы играть итальянцев 30-х годов: Rossini, Bellini. Ах, близкая осень, что даст она мне?

31_____

Маленькая записка из «Весов» привела меня в лучшее настроение. Читаю По, убеждаясь в его общности с Уайльдом и с французскими романтиками. Но он предвосхищает и позднейшее. Читал Лукиана, и ясность, бодрость, улыбка снова вливались в меня. Возможны и письма завтра. Целый день был какой-то гость у Прок<���опия> Степ<���ановича>; пел в сумерках арии Paër и Sacchini, думая без трагедий о нежных дружбах, о возможных бедствиях, о больших городах. Искусство и все прошлое мира всегда со мною и во мне. Какая радость, ясная светлость. Я хотел бы одного идеала: начитанность. С вожделением думаю о своих каютах у Званцевой.

1_____

От Ликиардопуло письмо, чреватое новостями: раскол с Петербургом, я — москвич, Брюсов будет хвалить «Эме», Белый пощадит меня в «Бел<���ых> ночах», статью Гиппиус парализирует послесловие редакции {833} ; Нувель в Москве, куда — Сережа? Ходили часа 4 по лесу, мокрому, но отличному, потом в сумерках гуляли втроем с Сергеем и Татьяной Алипьев<���ной> мимо Чепухи и леса, вечером играли в рамс, Сережа хулиганил, несколько раздражая меня чем-то. Читал Лукиана, По и Пушкина, мог бы продолжать «Сержа». Напишу пьесу «Орест» {834} . Скоро, скоро «я полечу по улицам знакомым», без трепета встречи. Не Meisterjahre ли это, предсказываемые Вяч. Ивановым?

2_____

Письмо от обеих Элоиз зараз. Ездили за малиной по невообразимому болоту мимо деревень, в ясный осенний день, 12 верст на 3-х экипажах. Вечером читали Пушкина, был молодой месяц над прудом. Потом пришли к нам Венедиктовы, играли в винт и à 4 mains Гайдна и Глюка. Игроки кричали и шлепали картами, будто по носам друг другу, Сережа с Татьяной Алипьевной [271]сидели на диване. Зимою напишу «Сержа», «Фирфакса», «Ореста» и «Разговор о дружбе», кроме стихов {835} . Меня радует, что есть что писать. Положительно центр тяжести переносится в творчество. А м<���ожет> б<���ыть>, я и ошибаюсь.

3_____

Сегодня как-то раздражались и сердились, м<���ожет> б<���ыть>, я сам был таков и потому все мне освещалось таким образом. На крокете поссорились с Л<���идией> Ст<���епановной>, на прогулке пикировался с сестрой и т. д. Бобка заболел и лежал, в сумерках я сидел с ним, говоря, как говорят с больными детьми. На прогулке встретили молодого (по-моему, еврея), с которым раза три мылись в бане, он мне нравится лицом и фигурой. Ходил по саду, позвав собаку; не привыкшая к вниманию, она послушно и медленно, благодарно ходила за мной взад и вперед, останавливаясь, когда я останавливался, большая и старая. Зять уехал в Петербург. Скоро и нам пора, т. е. мне, и это не неприятно.