Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907

29_____

Встал поздно; ясный солнечный день, хочется просыхающей земли под скамейками за воротами, первой травы в овраге, звона церквей. Днем сидел дома, составлял, что нужно делать. Зашел к Ремиз<���ову>, поехали к Аничкову; дорогой говор<���ил>, как рассказывал Маковский, что меня ругают, но все читают, дают книгу и говорят: «Вот, прочтите эту дрянь». Мережковский страшно заинтересовался, что я за подозрительная личность. Обедали, было не очень весело, писать о расколе согласился, нужно будет засесть в библиотеку {584} . Заехали к Ник<���олаю> Ник<���олаевичу>, его не было дома, вчера вернулся слишком поздно, очевидно, работает в театре. Долго плелись к Ивановым. Волошина и старухи не было. Л<���идии> Дм<���итриевне> хуже. Вяч<���еслав> Ив<���анович> боится «Прерв<���анной> повести» и «Любви эт<���ого> лета», а просит «Алекс<���андрийских> песень» или «Курантов», которые принадлежат «Скорпиону». Правда, я очень завишу от лени моих художников, но зато будут изданы как следует. Пел, Сабашникова танцовала; сегодня они были у Сомова, в Эрмит<���аже>, у Michel. «Зиму» нашла «гениальной», в устах Лид<���ии> Дм<���итриевны> это еще не доказательство. Приехал и Волошин с матерью, он, кажется, мною обижен. Полагаться ли мне на Брюсова, и на Полякова, и на Москву?

30_____

Отличный день. Телефонировал Людмиле, будет в театре, зовет к себе, чем-то недовольна. Поехал в «Тропинку»; Поликсены Серг<���еевны> нет в Петербурге; на Невском встретил Нувель, погулял с ним, никого не было. Заходил ругаться к Вольфу {585} , пил кофей в кофейной. Дома пришла Лиза; многие перемерли, Васька жив и здоров, прочее по-старому, будто прошло лет 20 со смерти мамы. Поехали в театр. Веригина играла неважно {586} . Вилькиной не было. Сапунов не хотел к ней ехать небритым; у нее был Сомов, трагедия у телефона. Все-таки пошел с Ник<���олаем> Ник<���олаевичем> к Кину, где дружески болтали. Сережа и Блок поехали к Веригиной.

31

Мне кажется, я целую вечность никого не видел, решив сидеть дома сегодня. Днем был у Чичериных; звали завтракать в среду, несколько обижены. Отчего Сережа вдруг стал так неприязнен ко мне, чем я его тягощу? Чудный день, будто преддверие весны. Несколько раз говорил по телефону. Сапунова не было дома, театр занят. Пришел Тамамшев, какой-то печальный и более легкий, чем прежде. После обеда ко мне явился зачем-то Гольдебаев из «Образования». Что меж нами общего? Вечером играл свои «Александр<���ийские> песни» скорее для себя, чем для Тамамшева. Мне было очень скучно, вспоминались далекая молодость, 1895 г.

1_____

Ездил к Поликсене; опять в Царском, никакого ответа не оставляла. Поплелся в ясный ликующий день к Ник<���олаю> Ник<���олаевичу>. Он был дома. «Тентажиля» не ставят из-за болезни Мунт. Было очень тепло. М<���ожет> б<���ыть>, я ошибаюсь, но Сапунов мне делал авансы. Повестка из университета, где пропечатаны «Незнакомка», «Куранты» и стихи Блока, Городецкого, Цензора и мои {587} . Дома никакого ответа от Allegro. Как-то грустно, кладбищенски светло, утраченно-умильно от делающихся длинными сумерек, ясных дней, более греющего солнца. На вечере была куча народа, из председательствующих никого старшего, даже Городецкий куда-то сбегал, сидел только Гофман и еще какой-то студент. Я все время был с Сапуновым, был Добужинский, Кустодиев, Гржебин, <���нрзб > {588} , Нувель, Вилькина. Духота невообразимая. Блок читал свою чудную «Незнакомку», публика несколько недоумевала. После перерыва пел я, кажется, было достаточно слышно. У меня очень болела голова. Часть публики была очень предубеждена или не воспринимала и вела себя невозможно: громко смеялась, говорила, шикала, бывали перерывы, но доиграл я до конца. Был ли это успех, не знаю, но демонстрация и утверждение искусства — да, и потом, многим (я сам слышал и видел) очень понравилось, а скандал всегда усиливает известность. Только смешно, что я и мои вещи, менее экстренные, боевые, чем других, — вызывают всегда скандалы. Был любезен с Косоротовым. Добужинский почему-то звал к себе Сапунова. После читали стихи: Блок — революционные (для чего?), Семенов; мы ушли в «Бел<���ый> медв<���едь>», голова страшно болела, это было будто продолжение «Незнакомки». Ник<���олай> Ник<���олаевич> говорит, что редко испытывал такое острое и боевое чувство, как этот вечер. Сережа или не спал, или проснулся и тоже говорил о том же.

2_____

Был дома; ясный, почти весенний день; неожиданно приехала m-me Андриевич с деньгами; пошел ее проводить до Смольного, куда она заехала к священнику, и дожидался ее, ходя по какой-то, вроде аллеи, дорожке, сочиняя стихи для пасторали {589} . Я был почти рад, что она приехала. После обеда так же неожиданно приехала Варвара Павловна, говорила à tort et à travers [227]о новом искусстве, смотрела «Руно», не понимая Кузнецова; взяла «Сев<���ерные> цв<���еты>» и «Земн<���ую> ось». Вечером долго никто не ехал, наконец пришел Потемкин; были Сапунов, Бецкий, Нувель, Леман и Мосолов, все Эбштейн. Было совсем не плохо, хотя я все это время какой-то пустой.

3_____

Утром ездил к Поликсене; она послала деньги по почте. Заезжал к Сомову, которого не было дома. После обеда болела голова, лежал. Ремизов приехал в одиннадцатом часу. Говорил, что только что приехавший из <���Парижа> Бердяев рассказывал, что там всего больше заняты им и мною, про меня ходят невозможные сплетни. У Маковского уже все были в сборе, было человек 10, Трубн<���иков>, Тройницкий etc. Ремизов читал, я играл «Куранты», но было холодновато и скучновато. Трубников звал к себе, и Тройницкий хотел сам прийти. Но как-то мне скучно, не знаю отчего.

4_____

Утром прислали деньги и «Тропинку»; ноты изданы отвратительно, слепо, с ошибками. Ездил за билетами на «Китеж», но не достал, к Сапунову, он не хочет быть ни у Сологуба, ни у Мосолова, хочет работать по вечерам. Я бы был рад, если бы сегодня пришел Павлик. У нас дети в гостях, на Васильевском впечатления детства и кладбища, та же старуха сидит у бань на 8<-й> л<���инии>, прося милостыню, шел Красногорский, такой же, как и 20 лет тому назад, ожидая смерти; те же монахи, сторожа; жизнь, как чередование дней, неизменная и мистическая, с известностью завтра и послезавтра — стройные круги, что привлекало меня когда-то так сильно. Говорил по телефону с Людмилой, обещал быть у Сологуба, у нее был С. Маковский, говоривший про меня. Сережа не совсем здоров. Завтра неужели начну работать по-новому? Как тяжело с пустой душой, не занятой влюбленностью, или меня тревожит скандал, которого я так желал? У Сологуба была куча народа {590} . Рассказ Ценского был ужасен; художеств<���енная> критика «Весов» поручена С. Маковскому. Брюсов <���в> письме к Чуковскому писал: «Когда Кузмин приехал в Москву со своими дивными „Курантами"» {591} . Ругал театр Коммиссаржевской. Возвращ<���ался> пешком с Потемкиным и Чуковским по Невскому, они задевали девиц, разговаривали с прохожими, но весело не было. Что-то меня гнетет, какие-то воспоминания, какие-то детские желания, какой-то утраченный свет. Статья Волошина, кажется, пойдет в «Понедельнике» {592} .