Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

Завод снова пустили, но вопрос, нужен ли вообще этот старый завод, работавший на среднего качества руде и продолжавшем дорожать угле, остался. Стоило ли его поддерживать, если конец, казалось, неизбежен?

Акинфий пытался подтянуть экономические показатели, ослабив налоговую нагрузку: в 1742 году попросил о сложении «за учинившимся пожаром» доменного оклада на три года. По-видимому, просьба осталась без удовлетворения, и в июле следующего года он бил челом вновь: называя оклад «отягощенным», просил об освидетельствовании тульской домны и установлении для нее новой ставки налога по образцу, принятому для соседей — Родиона Баташева (сына умершего к тому времени Ивана Баташева) и Акулины Даниловой. Завод между тем работал — в 1743 году с него рапортовали о выплавке чугуна.

По-видимому, в полной мере преодолеть трудности, связанные с восстановлением завода, выйдя при этом на терпимый уровень рентабельности (или терпимой убыточности), после пожара так и не удалось. В 1744 году Акинфий остановил единственную домну Тульского завода — может быть, прямую наследницу первой домны, построенной его отцом [652] Прокофий Акинфиевич Демидов. Письма и документы. Екатеринбург, 2010. № 7. с. 20. . Несколько последующих лет на предприятии работали только молотовые.

Каковы были планы Акинфия в отношении старейшего своего производства — остается загадкой. За 20 лет самостоятельного после отца управления хозяйством он не построил ни одного завода в центре европейской части России. Сомневаемся, что его отношение к этой промышленной площадке изменилось к концу жизни, — хотя бы потому, что проблема с углем, ставшая одним из основных стимулов, развернувших Демидовых в сторону Урала, только обострилась. Вроде бы всё шло к тому, чтобы закрыть единственный принадлежавший ему на родине завод и окончательно проститься с Тулой. Но так ли было в действительности?

Некоторое сомнение на этот счет возникает при размышлении о судьбе каменного дома, находившегося на демидовском заводе. Его облик известен по планам двух его этажей, снятым с натуры в 1754 году. Что этот каменный дом возник при комиссаре Демидове, маловероятно. Озаботься строительством Никита Первый, он бы начал с перестройки главного дома (в Оружейной слободе), а не заводского. В период раздела наследства Акинфия, когда было неясно, кому какой завод достанется, эта постройка появиться тоже не могла. Наиболее вероятное время строительства — Акинфиево двадцатилетие. В цитированном рапорте Беэра 1741 года упоминается, что огонь, уничтожив деревянный дом, пощадил некие «большие каменные полаты» [653] РГАДА. Ф- 248. Кн. 1075. Л. 501. . Это могли быть складские помещения. Но не исключаем, что подразумевался строящийся жилой дом, которому предстояло сменить деревянный.

Акинфий собирается свертывать бизнес в Туле, закрывать здесь завод и одновременно строит на нем капитальный каменный дом? Неувязочка…

Противоречие можно снять, предположив, что дом строился для сына Прокофия. Возможно, Акинфий, опираясь на опыт своего отца, старался удержать его, неизбранного в качестве наследника, подальше от Урала — получается, в Туле. Здесь у Акинфия было единственное достойное жилище — в слободе. Этот дом как нельзя лучше выполнял представительские функции, и Акинфий, можно думать, намеревался оставить его себе. Прокофию после отделения следовало отселиться. На начало 1740-х годов подходящего дома в Туле у Акинфия, похоже, не было. Возможно, именно поэтому он и затеял строительство нового дома у плотины постепенно угасавшего завода.

Но как быть с тем, что, судя по завещанию, сам завод Акинфий Прокофию отдавать не собирался? Не исключаем, что, закладывая фундамент дома, он еще не стоял на столь категоричной точке зрения. С учетом глубины пропасти, в которую сползала экономика этого завода, он мог и решиться на такой подарок.

Впрочем, могло быть и не так или не совсем так. Смущают «каменные палаты» на заводе, упомянутые Беэром, — что если это старый жилой дом, сосуществовавший с деревянным? Смущает активная позиция Акинфия в вопросе, который, казалось, давно был закрыт, — по поводу Верхотулицкого завода, после бурных внутрисемейных разборок доставшегося дочери его брата Акулине. Но об этом — в следующей главе.

Незадолго до того как Акинфий занялся приведением в порядок дел по этому заводу, аналогичную по смыслу операцию он провел в отношении собственных заводов. Только регулировал положение не сегодняшнего, а завтрашнего дня.

Его власть была крепка как никогда. Все элементы хозяйства были продуманно взаимосвязаны. По мере роста хозяйства связи крепли и усложнялись. Но постепенно вызревал фактор, грозивший стройной системе разрушением. Подрастали потенциальные наследники нажитого. Как было сохранить плоды огромных трудов?

Вторая жена Акинфия Демидова Евфимия Ивановна была моложе мужа — родилась, по одним данным, в 1691-м, по другим — в 1693 году [654] В переписной книге 1710 г. ей 17 лет (Там же. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 1539. Л. 467), в книге 1721 г. — 30 (Старый Невьянский завод. с. 66). . Родила ему четырех сыновей: Прокофия, Григория, Ивана (умер младенцем) и Никиту. Не исключаем (подробнее дальше), что первоначально Акинфий намеревался заводы между ними разделить, лишь выбирал, по какому принципу это сделать. Но, так и не найдя устроившего его варианта, убедил себя, что недвижимую собственность детям «равномерно росписать невозможно». Объяснял это так: она «состоит более в заводах», с которых его «всеподданническая должность» требует ставить в казну разные «припасы». Чтобы обеспечить поставки, «те заводы всегда должно содержать в прилежном смотрении и в починках, имея к тому для вспоможения доволные к каждым заводам особые вотчины и капитал, дабы оные никогда не могли приходить во оскудение» [655] РГАДА. Ф. 11. Оп. 1. Д. 95. Ч. 2. Л. 302 об. . Сократить вотчины и капитал — рано или поздно сорвать поставки.

Связанные с оформлением завещательной воли хлопоты Акинфий начинает в 1741-м, заканчивает в 1743 году, 24 марта, оформлением в Туле формального завещания [656] Там же. Л. 302—306. Позднее оно было «явлено» в Юстиц-коллегии, которая 17 июня того же года определила его «записать по указу» (Там же. Л. 306 об.). . Прокофию в это время было без малого 33 года, Григорию — 28, Никите — 19. Следуя примеру отца, свое дело Акинфий передает одному сыну, а именно — Никите. Учитывая, что петровский закон о майорате был давно (1731) отменен, прочие отпрыски считали себя обделенными. Ситуацию усугубляло и то, что отец в преемники выбрал младшего из братьев, тем самым развеяв надежды более зрелых и подготовленных. За плечами у Прокофия было самостоятельное (разумеется, относительно самостоятельное) управление Тульским заводом, у Григория — соляными промыслами в Соликамске. А что у Никиты? В лучшем случае — невьянский опыт, полученный под присмотром отца.