Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

- Какой грабеж?

- На дорогах. Можешь накручивать уголовные легенды. Когда человек говорит о себе плохое, ему верят больше. Сейчас подробности обговорим...

XVI

Шора увели на допрос. Когда он вернулся, то успел шепнуть:

- Очная ставка...

- Выходи, Никифоров, - торопил усатый милиционер.

Кабинет следователя находился рядом. Тюхин, понурившийся и бледный, сидел на табуретке у зарешечённого окна. Худощавый молодой следователь что-то писал. Возле его руки лежали очки.

- Знаете этого человека? - спросил он, указывая карандашом на Волкова.

- Знаю- ответил Тюхин. - Про него и говорил.

- Минуточку, - следователь надел очки. - Будете отвечать только на мои вопросы. Итак, вы его встретили у железнодорожной будки?

- Федор это просил.

- Допустим. А отчего именно у будки?

- Раньше они так сговорились.

Тюхину разговор, видно, казался бессмысленным, ненужным, и мысли его были заняты другим, поэтому отвечал совершенно механически, одеревенелым голосом.

- Никифоров, где вы познакомились с Федором Шориным?

- В поезде, - сказал Волков.

- Раньше знали его?

- Нет.

- А вы, Тюхин, знали?

Из вопросов следователя и ответов Тюхина как бы постепенно развертывалась картина его жизни и трагедия Настасьи - заурядная, нехитрая в сравнении с теми огромными, происходящими на земле событиями, которые занимали Волкова.

...Когда-то в Москве убили ювелира. Тюхин сам не участвовал в этом, но прятал ценности. Он купил дом, женился на оставшейся без родных Настасье и много лет пребывал в страхе, что его арестуют или вернутся из тюрьмы налетчики. Постоянный страх расплаты делал его жестоким и мнительным. Он выходил из дому редко и Настасью держал в постоянном страхе. Он любил с тем мучительным, отупелым чувством, которое из боязни потерять любимую оборачивалось ненавистью. И, сознавая инстинктивно, что этим порождает у нее отвращение, все больше любил и больше ненавидел. Шорин появился как-то утром и сказал, что налетчики простят долг, если он возьмет квартирантов...

- А вы говорили, что с Шориным познакомились недавно? - обратился следователь к Волкову.

- Что Настасья-то? - вырвалось у Тюхина.

- Пока жива, - ответил следователь. И Тюхин вдруг беззвучно разрыдался.

- Для нее же все. Копил, берег! А сказала, что уйдет... что не люб.

- Нельзя любить ни того, кого боишься, ни того, кто тебя боится. Это говорил еще Марк Тулий Цицерон, - заметил следователь и повернулся к милиционеру - Уведите обвиняемого.

Милиционер тронул Семена Григорьевича за плечо:

- Ты бы раньше каялся. Все каются посля, ан дело уже сделано...

- Итак, Никифоров, - проводив Тюхина взглядом из-под очков, заговорил следователь. - Ясная картина?

Можно обмануть других, но нельзя обмануть себя Нечистая совесть будет всегда и неотступно ходить, как мрачный призрак.

"Так вот для чего понадобился и разговор с Тюхиным", - отметил Волков.

- Это уже из Достоевского, - усмехнулся он. - Кстати, Цицерон говорил: "Чем честнее человек, тем менее подозревает других в бесчестности..."

Следователь даже не мог скрыть оторопелости Должно быть, в институте профессора толковали ему, что преступления связаны с умственной отсталостью людей, а когда возрастает умственный потенциал, является стремление к полезному труду.

- Вы читали Цицерона?

- Афоризмы легко запоминаются, и поэтому кажется, что в них уйма мудрости, - сказал Волков.

- Н-да, - задумчиво протянул следователь - Где вы достали пистолет?

- Купил, - ответил Волков.

- Предположим. И участвовали в действиях так называемой "Черной кошки"?

- Об этом и не слыхал.

- Все ложь, Никифоров, ложь!

- Конечно, - подтвердил Волков.

- То есть вы лжете и еще сознаетесь? - тонкая, будто просвечивающаяся от частых недоеданий кожа его лица задергалась мышечными спазмами, а глаза стали круглыми и по-детски удивленными. Это был уже не многоопытный, с проницательным взглядом человек каким он держался раньше, а мальчишка, обманутый в лучших намерениях. Видно, ему очень хотелось сейчас поколотить подследственного. А Волков размышлял: не сказать ли, кто Шор, - уж очень интересно посмотреть, какое тогда будет лицо у этого юриста.

- Нелегкая это работа, - насмешливо проговорил он - задавать вопросы. И сколько бы вопросов мы ни задавали, опять возникнут другие, на которые еще труднее отвечать.

- Вы просто циник, Никифоров, - сразу как-то успокоился тот, довольный, очевидно, найденным ключом раскрытия характера и строя в уме новую логическую цепь допроса. - Будем иначе говорить...

Однако говорить ему не удалось. Зашел седой подполковник милиции, а с ним еще двое. Это были генерал и другой, незнакомый Волкову пожилой человек в одинаковых штатских пальто, надетых поверх военной формы. У подполковника милиции и у этого человека вид был такой, словно им дали хороший нагоняй.

- Из Московского управления, - объяснил коротко подполковник следователю. - А вас к телефону...

Когда следователь и подполковник милиции вышли, генерал расстегнул пальто.

- Наломали дров... Клопы едят?

- Да, - улыбнулся его шутке Волков.

- Что Шор?

- Спокоен как будто. Надеется устроить побег.

- Хм... Это мысль неплохая, - генерал потер ладонью щеку и засмеялся. Мы тоже об этом думали.

Бежать вам надо, когда Шор совсем успокоится.

- Обоим? - растерянно спросил Волков.

- Именно, - подтвердил генерал. - Вероятно, и фронт переходить с Шором будете.

- Но я... - проговорил Волков и запнулся.

- Что молчите?

- Я совсем забыл. Ковальский просил это .. Легенда о золотом руне...

- Легенда?..

Генерал, удивленно приподняв брови, слушал его рассказ.

- Да, - хмыкнул генерал. - Ковальский неисправимый лирик. Что же он там? Легендами еще увлекается? Придется выговор дать. А ты запиши, где брали это руно. Чем черт не шутит.

Генерал помолчал, хрустнув пальцами рук, и задумчиво прибавил:

- Все же странно... Почему вокруг Коломны набросали много агентов? Что вы думаете, лейтенант?

- Леса кругом. Удобно, - сказал Волков.

Никто еще не мог знать, что именно здесь, у Коломны, по разработанному плану немецкого генштаба должно было сомкнуться кольцо танковых армий вокруг Москвы. И на карте фельдмаршала фон Бока синие стрелы уперлись в этот городок на берегу Оки.

XVII

Шор и Волков бежали ночью. Когда их повели в тюрьму, Шор ударом кулака оглушил милиционера.

По темным улицам Коломны они вышли к железной дороге и прыгнули на товарный состав. Поезд, груженный углем, без остановок шел к Москве. Уже за Раменском они спрыгнули, перебежали в лес.

- Теперь пусть ищут, - усмехнулся Шор, пряча за голенище наган милиционера. - Следователь думал, что я раскололся. Для убедительности адресок настоящих грабителей ему выдал. Он меня чаем поил и жаловался, какой ты негодяй.