Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион

Только на XX конгрессе сионистов в августе 1937 года накал еврейского общественного мнения достиг своего предела. Полагая, что им вновь предстоит строить будущее сионизма, определив, создавать ли еврейское государство, делегаты проявляют нервозность и обеспокоенность. Впервые движению предлагается рассмотреть вопрос о «конечной цели» не потому, что решено приступить к изучению проблемы, на которой долгое время лежало официальное табу, а потому, что самая большая мировая держава, единственная, кто располагает средствами для создания еврейского государства, обратилась к нему с просьбой высказать свое мнение.

Преодолевая чувство соперничества, партии образуют мощную коалицию, которая делает все, чтобы воспрепятствовать разделению: очень скоро становится очевидным, что никаких шансов набрать большинство голосов у Пиля нет. Даже социалистическое движение разделилось на две части. Правое крыло, религиозные группировки и «американцы» настроены против. Через сорок лет после своего создания и двадцать лет спустя после декларации Бальфура у движения не хватает ни силы, ни мужества принять ответственность на себя. В конце концов конгресс принимает компромиссное решение, предложенное сторонниками разделения. Эта резолюция дает руководителям право вести переговоры с британским правительством. Однако конгресс не высказался в пользу разделения и единения партий не достиг.

Бен-Гурион, который все еще верит в будущее плана Пиля, не знает, что именно в этот момент развитие ситуации в Европе и на Среднем Востоке постепенно воздвигает непреодолимую стену сионистским симпатиям, которые испытывала Великобритания. Угроза войны вновь нависает над Европой, и весь свободный мир — из робости или нежелания взглянуть правде в лицо — склоняет перед ней голову. Америка замыкается в изоляционизме; во Франции агонизирует Третья республика; Великобритания в лице Нэвилла Чемберлена идет на уступки, чтобы отдалить гитлеровскую коричневую чуму. В ответ на план Пиля палестинские арабы вновь поднимают мятеж, межарабская конференция объявляет об отмене декларации Бальфура и грозится примкнуть в третьему рейху, если Англия не изменит свою политику по отношению к арабам: «Мы оставляем за собой право вступать в союз с другими европейскими державами, политика которых является враждебной политике Великобритании».

Начиная с 1937 года палестинская проблема входит в круг высших интересов Великобритании. В свете событий последних месяцев правительство приходит к выводу, что политика создания еврейского «Национального очага» была ошибочной. Она привела к опасному нарушению отношений империи с арабским и исламским миром именно в тот момент, когда она больше чем когда-либо нуждается в дружбе и лояльности мусульман Среднего Востока и Индии. Шаг за шагом британцы отрекаются от взятых на себя обязательств, связанных с декларацией Бальфура, налагая драконовские ограничения на иммиграцию (ежемесячный приток евреев не должен превышать 1000 человек). На смену лояльно настроенному верховному комиссару сэру Артуру Уокопу, символизирующему просионистскую позицию Великобритании, назначен сэр Гарольд Макмиллон, которого Бен-Гурион назовет «ужасный человек, самый худший из всех верховных комиссаров». В декабре 1937 года британское правительство официально заявляет, что не считает себя связанным планом раздела… Ответ Бен-Гуриона прям и недвусмыслен:

«Если англичане решат передать нас муфтию, то спасти нас может только еврейское сообщество Палестины. Необходимо воспротивиться такому решению не только декларациями или демонстрациями, но и конкретными поступками. Все, кто молод душой и телом, восстанут, поднимут знамя протеста и пойдут в бой».

Эти слова, написанные осенью 1938 года, свидетельствуют о том, насколько изменилась его точка зрения. До последнего времени он утверждал, что еврейская община в Палестине должна стремиться избегать конфликтов с британскими войсками. «Мы отказываем в поддержке и укрепляем свою военную мощь, чтобы в случае неудачи сразиться и с англичанами». Он думает, что маленький народ сумеет помериться силами с всемогущей Британской империей. Палестина составляет лишь малую часть распространяющегося по всему миру фронта, на защиту которого Великобритания бросает все свои силы. Даже если бы еврейское сообщество состояло лишь из 400 000 человек, оно могло бы оказать достойное сопротивление лишь в том случае, если бы восстало единой силой. Искренне веря в это, он пишет своим товарищам, что одной из главных задач, стоящих перед ними, должно быть «укрепление нашей мощи через полицию, армию, иммиграцию… Возможно, что нам придется применить не все имеющиеся у нас силы».

Представители Сионистской организации собираются принять участие в последней попытке сближения с Великобританией. Рекомендации комиссий Пиля и Вудхеда завели всех в тупик, и британское правительство решает организовать в конце 1938 года в Сент-Джеймском дворце круглый стол и еще раз попытаться достичь соглашения между арабами и евреями. Сионистское руководство и, в частности, Бен-Гурион полагает, что «соглашение», к которому стремится Великобритания, может носить чисто «проарабский» характер, поскольку, причинив вред делу евреев, сами англичане ничего не теряют: «Даже если по вине Англии у нас возникнут трудности в Палестине, — пишет Бен-Гурион, — совершенно немыслимо, что евреи встанут на сторону Гитлера… Об арабах такого не скажешь. Их надо подкупить, так как они могут себе позволить принять его сторону». Так, не начавшись, конференция была обречена на неудачу.

Накаленная атмосфера по-прежнему вызывает тревогу. В 10 часов 30 минут через ворота «Монастырский двор» арабская делегация входит в Сент-Джеймский дворец. Выпив по бокалу в зале Королевы Анны, члены делегации рассаживаются в Картинном зале, куда в официальной одежде входит Нэвилл Чемберлен в сопровождении многочисленной свиты. После краткой церемонии делегация встает и покидает дворец через те же самые ворота, перед которыми уже стоят толпы фотографов и журналистов. В 11 часов 45 минут с соблюдением того же церемониала в Картинный зал входит британский премьер, которого ожидает еврейская делегация во главе с Вейцманом и Бен-Гурионом. Некоторое время спустя после повторной церемонии открытия сионистская делегация, не встретив ни одного араба, покидает дворец через Делегатские ворота, где ее также ожидают представители прессы. Премьер-министр Ее Величества воспротивился присутствовать на двух, следующих друг за другом, церемониях, а арабы отказались заседать вместе с евреями.

В течение пяти недель высшее руководство «Форин оффис» проводит встречи с каждой из соперничающих делегаций, устанавливает протокол заседаний и раздает его обеим сторонам, ведет с ними официозные беседы и угрожает навязать свое решение в случае, если обе делегации не сумеют договориться между собой. Пока Европа дрожит от грохота сапог, арабы и евреи играют в кошки-мышки. Первые уверены, что чем дольше длится торг, тем лучше для них, тогда как вторые впадают в отчаяние, обнаружив, что их пригласили не только присутствовать, но и «способствовать» гибели идеи еврейского «Национального очага». Эта агония тем более жестока и возмутительна, что происходит при полном соблюдении декорума. Несколько недель спустя, когда Бен-Гурион заболеет, Макдональд отправит ему огромный букет цветов с пожеланиями скорейшего выздоровления, на что еврейский лидер горько заметит: