М. Новоселов - Николай Эрнестович Бауман

Но на практике эта инструкция применялась в весьма скромных формах. Николай Эрнестович вскоре после своего водворения в Орлове пристрастился к охоте. Товарищи Баумана по ссылке также частенько ходили на охоту, это занятие, помимо возможности побыть несколько часов на воле, без надзора со стороны всевозможных полицейских чинов, давало немалое подспорье к скудному питанию. Почти никто из ссыльных Орловской колонии не получал сколько-нибудь значительной помощи от родных. Жить на казенное пособие в размере 6–8 рублей в месяц было весьма затруднительно, даже в условиях крайней дешевизны жизни в тех глухих, отдаленных местностях. Поэтому охотники «совмещали приятное с полезным», как говорил впоследствии Николай Эрнестович об этом периоде своей жизни: отдых на лоне природы, вне поля зрения полиции, дополнялся весьма полезными трофеями — рябчиками, тетеревами, глухарями. Осенью и зимой к богатой добыче прибавлялись зайцы, которых удачливые охотники в изобилии коптили и даже солили впрок, на долгую и суровую северную зиму. Охота и рыбная ловля на широкой суровой Вятке, осененной вековыми задумчивыми елями и соснами, скрашивали одиночество ссыльных.

Но зимой жизнь в далеком, затерянном в лесах уездном городке текла нудно и скучно. Обильные снега засыпали городок. Сильные, доходившие до 40° морозы заставляли ссыльных ютиться в своих маленьких комнатках.

Монотонная жизнь города нарушалась только ранней весной, когда по широкой, полноводной реке Вятке с оглушительным грохотом трогался лед. Смотреть ледоход собирался весь город, от школьников-мальчишек до представителей местной интеллигенции и «именитого купечества». Картина действительно была красочной: словно разбитая армия, в беспорядке и смятении отступала по широкой Вятке суровая зима, громоздя с неимоверным шумом и треском огромные льдины…

Весну 1899 года орловцы встречали, как обычно.

На ледоход пришли любоваться все, даже местные власти. В окружении частных приставов и городовых, неодобрительно глядя на сломавший оковы лед, возвышался, как некий монумент, на высоком берегу реки исправник. Вокруг, соблюдая некоторую дистанцию, стояли и делились впечатлениями о высоте полой воды в нынешнем году «отцы города» — купцы.

Вдруг внимание всех любителей ледохода было привлечено неожиданным событием. На берегу, значительно выше (по течению реки) того места, где находилось начальство и купечество, появилась небольшая группа политических ссыльные во главе с Бауманом. Он что-то тщательно скрывал под накинутым на плечи пальто. И вдруг все любовавшиеся ледоходом с удивлением, а начальство к тому же и с явным негодованием, увидели, как на громадную льдину, медленно плывшую мимо самого берега, вскочило несколько ссыльных. Они встали на краю этого вятского айсберга и, взявшись за руки, громко запели. Находившийся в центре льдины Бауман поднял над головой красный флаг, и вешний ветер донес до столпившихся на берегу зрителей волнующий мотив:

Исправник, побагровев и почти лишившись речи, молча следил вытаращенными глазами за удалявшейся льдиной и тыкал обеими руками в пристава. Молодежь на берегу, с восторгом бежавшая вслед за льдиной, подхватила знакомый с детства напев:

Ссыльные проплыли несколько сот сажен и почти у черты города, где Вятка делала крутой поворот, перебрались на берег, пользуясь ледяным затором. Зрители встретили их бурным одобрением.

— Хоть четверть часа, а побыли на воле!.. Уж очень комичны были физиономии начальников города, когда мы с песней плыли мимо них на льдине!.. — долго вспоминал этот день Николай Эрнестович.

Исправник ограничился «строгим внушением», и особых последствий «ледяная демонстрация» для ссыльных не имела.

Смелость и мужество Баумана подчеркивает и другой эпизод из его жизни в ссылке.

По воспоминаниям ветеринарного врача А. А. Петрова, группа ссыльных, среди которых находился и Бауман, каталась летним вечером по Вятке. Внезапно налетел сильный, порывистый ветер. Одна из лодок, в которой сидели две молодые курсистки, опрокинулась. Николай Эрнестович немедленно бросился в одежде на помощь погибающим. Несмотря на свое превосходное уменье плавать, на закаленный с детства организм, Бауман с большим трудом доплыл до утопающих девушек. Он передал подоспевшим на лодке товарищам одну из них и нырнул за скрывшейся под водой подругой спасенной. Борясь из последних сил, еле переводя дыхание, появился Бауман с потерявшей сознание девушкой на поверхности воды.

Вечером, когда отогревшийся и, по обыкновению, веселый и жизнерадостный Николай Эрнестович сидел в тесном кругу друзей за чаем, один из товарищей спросил его:

— Ведь вы могли бы утонуть сами!.. Как у вас хватило сил броситься второй раз?

— Если нужно — силы всегда должны найтись, — просто и спокойно ответил Бауман.

Дальние походы на охоту, рыбалки и прогулки за грибами в окрестные леса были, однако, только внешней стороной жизни орловских ссыльных. Оторванные от цели своей жизни — политической, революционной работы, они ни на минуту не забывали о «внутренней цели своего существования» — так Николай Эрнестович называл происходившие между ссыльными дебаты и споры на политические темы. Среди ссыльных были и сторонники «стариков» и люди, склонявшиеся, как и «молодые», к «чисто экономической» борьбе рабочих.

Большое внимание уделяли орловские ссыльные социал-демократы рефератам на самые жгучие, боевые темы развивающегося социал-демократического движения.

На этих рефератных битвах, например, горячо обсуждались решения I съезда партии, происходившего в Минске в марте 1898 года. Съезд имел большое значение как попытка объединения во всероссийском масштабе целого ряда отделений «Союза борьбы» — петербургского, московского, киевского и др. В своем манифесте съезд провозгласил создание Российской социал-демократической рабочей партии. Николай Эрнестович, просидевший в условиях строгого одиночного крепостного заключения около двух лет, лишь в Орлове мог ознакомиться с основными решениями I съезда и его манифестом. Бауман в спорах с товарищами по ссылке крайне интересовался вопросом о судьбе избранного съездом Центрального Комитета партии — до отдаленного Орлова не скоро дошли вести об аресте ЦК. Одним из частых оппонентов Баумана в ссылке был А. Н. Потресов, с которым Николай Эрнестович в этот период своей жизни нередко встречался. В дальнейшем, в искровский период работы Баумана, когда Потресов примкнул к меньшевикам, товарищи по орловской ссылке оказались в разных лагерях; Бауман стал верным ленинцем, а Потресов окончательно увяз в болоте оппортунизма. Впоследствии, после Октябрьской революции, Потресов оказался в лагере контрреволюции.