Иван Миронов - Замурованные. Хроники Кремлёвского централа

— Старшой, сними фуражку, а то в натуре на мусора похож! — в аккомпанемент звонкой остроте автозак дрогнул смехом.

Через час меня и еще семерых перекидывают в другую машину. Наша голубятня в основном упакована грузинами. Рядом со мной, демонстративно брезгливо морщась «братской» тарабарщине, скучает еврей засижено-культурного пошиба.

— Братуха, ты откуда? — интересуется у меня сидящий напротив земляк Саакашвили.

— С «девятки».

— Это в платной тюрьме? — оживился грузин.

— Ага, в платной! Фээсбэшники на продоле пироги пекут и нам впаривают.

— А где эта «девятка»? — в разговор влез очередной потомок Лаврентия Палыча.

— Где воры сидят! — улыбаюсь я сквозь зубы.

На мгновение в автозаке воцаряется тишина, и вновь урчит приглушенный грузинский междусобойчик.

— Слышал про Лешу Солдата? — Грузины вдруг заговорили с евреем, наверное пленившись его «умный глаза».

— Что именно? — зевает еврей.

— Был прогон, кто замочит Солдата, того коронуют сразу. Ты его не знаешь?

— Знаю, — скалится еврей. — А деньгами никак нельзя получить?..

Вот и централ. Резной наличник на козырьке. Принимает Валера — толстый прапор. Бокс. Шмон. Хата. Перед тормозами сердце застучало. Вердикт уже должен быть вынесен.

Лица сокамерников сияют.

— Победа! — кричит Серега. — Выходишь!

— Что?! — вдохнул я воздух.

— Оправдали! — обнимает меня Сергеич. — Почти единогласно. Продленка у тебя завтра?

— Завтра!

— Должны отпустить. В любом случае это уже вопрос ближайшего времени.

«Бессонница — насилие ночи над человеком», — сказал французский классик. Глаза сомкнулись только под утро. И снова на этап с надеждой легкой — без возврата. С «девятки» едут Шафрай и Аскерова, через полчаса загружают остатки банды Френкеля с шестого корпуса и общую «Матроску».

Оправдание Квачкова, Яшина и Найденова как общий праздник, обретение уверенности в реальности шанса на спасение. Настроение в воронке под стать эмоциям в очереди за лотерейными билетами, когда у соседа неожиданно выскакивает «Джек пот». По сути всем плевать на счастливчика, а кого-то и зависть подтачивает, но в этой чужой нечаянной радости в каждом вспыхивает вера в собственную удачу.

— Старший, Миронова ко мне запиши, — распоряжается пристегнутый ко мне Шафрай в конвоирке Мосгорсуда, когда летеха распределяет нас по стаканам, внося соответствующие пометки в журнал.

Возле бокса сержант проверяет наши пакеты и вручает Боре сверток с телефонами.

— Если что, познакомились на стадионе, — заговорщически шепчет менту Шафрай. — Только не на «Спартаке», там Козлова замочили.

Свой стакан Борис Самуилович продолжает обживать. Пол застелен новым толстым одеялом, приступок облагорожен, фотографий заметно прибавилось.

— Осталось только обоями обклеить, — оценил я арестантский уют.

— Я пока мусоров не настолько коррумпировал, чтоб они мне ремонты делали, — усмехнулся Шафрай.

— Как у вас в хате дела?

— Боря Лисагор на блатной педали.

— Куда Лисагору-то блатовать? В доле с ментами и прокурорами опускал людей на имущество…

— Пару недель назад пошли в баню, все помылись, вроде и оделись. Ну, я и кричу, чтобы на сквозняке простату не греть: «Старший, мы готовы». А Боря в позу встал и мне предъявляет, мол, ты чего нас всех мусорам грузишь. А на вечерней проверке поднимаем вопрос, чтобы телевизор после отбоя дали посмотреть. «Мальчик-девочка» как всегда уперся — только до двенадцати. Я решил давануть на его милицейскую совесть. Гражданин начальник, говорю, перед вами смена была человечья, проблем с ней никогда не было, а вы такой упертый, прямо-таки как моя мама. После этого мне Лисагор заявляет, что я якобы сдал порядочных пацанов. Я говорю: «Боря, с утра они у тебя мусора, вечером — порядочные пацаны. Ты определись!»

— Как там прибалт поживает?

— Нормально. Такая ушлятина. Заходит кому мед или орехи, он себе в баночку отсыпает, а подъедается с общего. Когда общее заканчивается, он принимается за свой резерв. Все на голяках, а он цимусы жрет. Лисагор ему погоняло дал Физрук и Уточка.

— В честь чего?

— Пожрал, посрал, позанимался. Кстати, жутко пердючий. Говорим ему — будешь газовать, подойди к решетке, чтоб ее сдуло.

— Тебе от Олега большой привет. Приехал с суда такой счастливый — с женой, с детьми пообщался.

— Ага. Убил за два часа все батарейки на трубах, как будто так оно и надо. Как присел на связь, так давай — две бабы, четыре спиногрыза. Когда телефоны сдохли, принялся на вас жаловаться.

— В смысле?

— В прямом. Только, Вань, это сугубо между нами, — расплылся улыбкой Шафрай.

— Боря, ты сомневаешься?

— Короче, Олег рассказывал, что Серега просто тупой, ни во что не врубается. «Ты знаешь, — говорит, — что Миронов экстремист и евреев не любит? А я, — говорит, — очень хорошо отношусь к евреям». Во дебил! Он не Брюс, а Брус.

— Почему Брус?

— Потому что деревянный, — расхохотался Шафрай. — Одного не пойму, как такой дурак на таком бабле оказался.

— Ну, и за что вас любить? Взял и сдал мне Олежку с потрохами.

— Ты не милиция, тебе не западло.

— Что еще рассказывала эта живность?

— Что Кум вас с Серегой на работу к себе взял. А мне, говорит, не надо, у меня с деньгами все ровно. Одной недвижимости в центре на тридцать кислых зелени…

Срок мне продлили. Нервы сдали. Не дочитав до конца своего решения о продлении, судья услышал из клетки отборный мат в адрес свой и прокурора в сочетании с угрозами расправы. Бросив подполковнику юстиции — «пришли ко мне завтра следователя», судья быстро ретировался.

— Ты что творишь?! — взмолился адвокат, приникнув к аквариуму известковым лицом. — Это верная статья, верный срок.

— Да мне по хрену! — не унимался я. — Слышь ты, петух старый, куда пошел? Я еще не закончил! — орал я судье, слабо отдавая себе отчет о возможных последствиях.

— Иван! Считай, что на пару лет ты себе наговорил, — опустил руки защитник.

— Плевать! Уйду за отсиженным, — я потихоньку приходил в себя.

— Это не то отсиженное, — качал головой защитник.

На обратном пути в воронке столкнулись с Русланом, с которым вместе сидели почти год назад.

— Как сам? — обрадовался встрече Бесик. — Еще на «девятке»?

— Пока да. А ты?

— Сорвался с прожарки! Сначала на больничку соскочил, потом на общую «Матроску» переехал.

— Как удалось, Руслан?

— Меня на «девятке» к Олегу Пылеву посадили. Закусились мы с ним. Мне здоровьем с Пылем тягаться без толку. Здоровый, сука! А его на прогулку в наручниках выводили. Я дождался, когда мусора Пылю браслеты нацепили, и спокойно разбил ему голову. Два ребра вертухаи сломали мне сразу, еще одно — чуть погодя. Определили в карцер, где я тут же вскрылся, ну, а дальше — больничка и общий.