Карен Брутенц - Тридцать лет на Старой площади

И еще один эпизод, имеющий отношение к китайской теме. 28 и 30 июня 1965 г. в Москве состоялись переговоры между делегациями КПСС (Брежнев, Суслов, Пономарев) и Компартии Индонезии (КПИ), возглавлявшейся Айдитом. Руководство КПИ было тесно связано с китайцами и выступало ретранслятором их позиций. Фактически через индонезийцев КПСС и КПК как бы продолжали разговаривать, или, если угодно, меряться силами. Пространная, на 150 с лишним страниц, стенограмма многочасовых переговоров представляет интерес прежде всего политическими расчетами, которые обе страны старались прикрыть идеологическими доспехами, бедностью, а часто и надуманностью аргументов, говоривших скорее о нежелании (в первую очередь индонезийцев) идти на компромиссы, из-за чего создается впечатление диалога глухих. В целом же документ принадлежит к числу тех, что срывают личину высоколобости с самого понятия «переговоры», обнаруживают их нередко вполне земной, даже примитивный характер.

Советская делегация, особенно поначалу, держалась лояльно, если не уступчиво. И только во второй половине беседы, когда стало ясно, что Айдита не сдвинуть, ее тон ужесточился.

Беседу открыл Брежнев, он в основном и вел ее с советской стороны. Но его «теоретически» дополнял, а то и подправлял Суслов, к чему, судя по стенограмме, Леонид Ильич относился с почтением провинциала к учености столичного ментора. Он, например, так реагировал на обзорно-теоретическое выступление Михаила Андреевича: «Я доволен тем, что товарищ Суслов взял слово и помог мне и всей нашей делегации раскрыть глубокий смысл и содержание того, чем мы заняты, и строительство коммунистического общества, также вопросы национально-освободительного движения, взгляды о путях развития в некоторых странах».

Брежнев высказался за «самое серьезное улучшение отношений между нашими партиями». «Я новый человек, — подчеркнул он.

Вы знаете, что я никогда с вами ни с кем не ругался». Айдит, однако, фактически поставил нормализацию отношений в зависимость от выполнения ряда предварительных условий и прежде всего глубокого анализа ошибок, совершенных Хрущевым, чтобы ошибки подобного рода не повторялись в будущем. Из «конкретных» грехов Никиты Сергеевича упоминались «чрезмерное выпячивание принципа мирного сосуществования», намерение улучшить взаимоотношения с Западной Германией и совершить туда поездку, выдвижение лозунга некапиталистического развития, «неправильные методы в отношении братских партий» (тут Айдит сослался на то, что во время обсуждения с Хрущевым в Москве албанского вопроса тот ему сказал: «Если бы я не был секретарем ЦК КПСС, то просто бы засучил бы рукава и избил бы» (албанцев. — К. Б.).

Предметом спора стало пожелание генсека КПИ о том, чтобы СССР не участвовал в планировавшейся Второй Бандунгской конференции [58] В Бандунге (Индонезия) в 1955 г. состоялась Первая конференция глав государств Азии и Африки. . Я, конечно, знаю, говорил Айдит, что большая часть территории СССР находится в Азии, но, судя по истории и исходя из современного положения, Советский Союз — «государство европейское».

Брежнев перебил Айдита: «Я извиняюсь. Я был еще молодым человеком и первый раз поехал работать на Урал. И как только проехали реку Чусовую, дальше к Уралу, тогда мне сказали в вагоне, что мы въезжаем в Азию. Скоро будет, и вы можете посмотреть столб, и мы пересечем европейскую часть и попадем в Азию. И я сам смотрел на этот столб, и как сейчас вижу: было написано «Азия». Это был 1926 год. В 1926 году я в первый раз увидел Азию, а за этим столбом еще расстояние 10 тыс. километров. За это время земной шар не перевернулся. Азия стоит на месте».

Эта дискуссия не может не вызвать ассоциаций с некоторыми модными и сейчас рассуждениями о месте России в мировой политико-географической и культурной палитре. И тогда и теперь европейская «специализация» и европейское «профилирование» нашей страны, независимо от мотивов тех, кто к этому побуждает, означают сокращение ее влияния и веса и в Азии, и в мире в целом. Таким и было намерение Айдита и его китайских патронов, когда они хотели не допустить Советский Союз на Бандунгскую конференцию.

Айдит подверг критике также и позицию КПСС по вопросу о строительстве коммунизма в СССР. Еще раньше, в письме в ЦК КПСС, Айдит заявлял, что строить коммунистическое общество — «значит предаваться национальному эгоизму». Он жаловался, что советская помощь народам, борющимся за свое освобождение, «носит ограниченный характер», хотя это — «обязанность». Суслов же доказывал, что Советский Союз «не может задерживаться в своем развитии и даже идти вспять», что он оказывает большую помощь народам, борющимся с империализмом как непосредственно, так и косвенно, сковывая и ограничивая возможности империализма, укрепляя свою оборонную мощь, на что тратится четверть бюджета.

Какой бы схоластической ни выглядела эта дискуссия, за ней скрывается реальное политическое содержание: нежелание китайцев и их союзников, чтобы КПСС, размахивая знаменем коммунистического строительства, повышала свой престиж среди левых сил мира и подкрепляла претензии на роль главы социалистического лагеря и международного комдвижения. Но сердцевиной спора были размеры ресурсов, которые Советский Союз (и социалистические страны Европы) «должен» выделять на помощь Китаю и национально-освободительному движению.

Айдит упрекнул Москву за пропаганду «некапиталистического развития» и за то, что советские лидеры называют «товарищами» Секу Туре, Бен Беллу и других и в посланиях к ним говорят о строительстве социализма, «вызывая путаницу в стратегии и тактике коммунистов стран Азии и Африки и препятствуя возникновению настоящих компартий».

Этот спор тоже отражает дух времени. Аргументы Айдита готовы были разделить тогда многие компартии. То были годы, когда но «третьему миру», особенно в Африке, начала распространяться эпидемия «социалистического выбора». Причем закоперщиками тут выступили стоявшие у власти группы и движения, которые получили у нас название «революционной демократии». Для Советского Союза это открывало возможность расширить свои позиции в соперничестве с другой сверхдержавой, и он оперативно реанимировал и стал популяризировать теорию некапиталистического развития. Для компартий же этой зоны, напротив, возникала опасная перспектива лишиться монополии на социализм, оказаться на обочине политической жизни, стать «неинтересными» для социалистических государств. Именно это настроение выражал руководитель индонезийских коммунистов. Хотя собеседники распрощались вполне вежливо, если не любезно, а Айдиту даже предложили отдохнуть в Советском Союзе, переговоры явно завершились ничем. Айдит сделал вывод: «В результате двух наших встреч мы видим две разные точки зрения но отношению к вопросам, которых мы касались».