Владимир Лапин - Цицианов

В 1805 году была предпринята и «диверсия» силами Каспийской флотилии. Судя по предписанию Цицианова генерал-майору И.И. Завалишину от 17 июня, от этого предприятия ожидалось многое. Появление флота с большим десантом у южного берега Каспия должно было отвлечь значительные силы персов от похода на Грузию, вынудить вернуть пленных грузинских князей, выдать царевичей Александра, Теймураза и Левана, выплатить 1 миллион рублей контрибуции (расходы России на Эриванский поход), отдать 12 пушек, захваченных в Тифлисе Ага-Магомет-ханом в 1795 году. Кроме того, Завалишину предстояло взять Баку. 12 боевых и 11 транспортных судов, имевшие на борту 128 орудий и 1500 человек десанта, 23 июля появились возле персидского порта Зензили. Кроме ядер и пуль в качестве боевого снаряда эскадра везла специальное послание Цицианова Баба-хану. Князь указывал на намерение «восстановить древнюю Иверию в прежнем ее цветущем состоянии», что означало включение в состав Российской империи всех земель, которыми когда-то владели грузинские цари. Напоминал он и о победах русского оружия над персами, несмотря на их многократный численный перевес, и, наконец, перечислял требования, ради которых эта экспедиция и предназначалась. Главнокомандующий даже предложил себя в качестве ходатая перед императором Александром I, войска которого, «…как буйный вихрь, выворачивающий столетние дубы, не хотевшие преклониться перед ним, оставляют безвредно камыш, нагибающийся до лица земли при его приходе». В случае положительного ответа Завалишин должен был оставить в Реште русского консула и корабль для «покровительства русской торговле». После этого эскадра должна была идти к Баку, овладеть этим городом, разместить гарнизон и до начала осенних штормов вернуться в Астрахань. Если Баба-хан отвергал российские требования, то начальнику экспедиции предписывалось склонить Решт «отложиться» от шаха, поставить во главе этой провинции своего человека и обложить население данью.

Но когда русские корабли подошли к берегу, выяснилось, что их не собираются встречать с распростертыми объятиями: войска и пушки говорили о готовности к упорной обороне.

Тем не менее три галиота двинулись узким каналом, соединявшим гавань Зензили с морем. Прорваться сумел только один из них — головной, поскольку второй сел на мель, а замыкающий повернул обратно, опасаясь той же участи. Однако и одного боевого корабля хватило, чтобы навести ужас на защитников города, которые бросили все укрепления и бежали куда глаза глядят. 1 июля после упорного боя был взят город Пери-Базар, из которого вела прямая дорога в Решт. Там собралось сильное и готовое к войне персидское войско. Это насторожило Завалишина, он приказал соорудить в Пери-Базаре редут и оставить в нем 150 солдат для обеспечения возможного отступления. За вычетом этого резерва, больных и раненых, у него осталось всего 800 штыков, с которыми он и двинулся на Решт. Персы оказали упорное сопротивление; когда русские преодолели только половину пути, закончились патроны. Не оставалось ничего другого, как вернуться в Пери-Базар. Но тут на стороне персов выступили местные болезни. Уже 21 июля больше половины экспедиции страдало поносом и лихорадкой. Почти каждый день в перестрелках и стычках погибали или получали ранения несколько человек. Завалишин понял бесперспективность дальнейшего пребывания в Персии, и 26 июля эскадра двинулась к Баку. Однако и здесь ее ждала полная неудача. Гуссейн-Кули-хан тянул время в переговорах, ожидая подхода войск своего союзника Ших-Али-хана Кубинского. У Завалишина не было достаточного числа войск не только для штурма крепости, но и для собственной защиты в случае нападения большой армии неприятеля. Бомбардировка оказалась малоэффективной: ядра полевых и корабельных пушек (осадных не было) не наносили заметного ущерба прочным каменным стенам и домам. Обе имевшиеся мортиры разорвало после нескольких выстрелов. О том, чтобы выморить Гуссейн-Кули-хана голодом, не могло быть и речи, так как для полной блокады требовалось несколько тысяч человек; в тылу же у русских находились многочисленные отряды дагестанцев и азербайджанцев. 8 сентября эскадра покинула Бакинский рейд.

Уход русского корпуса от Баку вызвал гнев Цицианова. Главнокомандующий писал Завалишину: «С получением знамен, взятых вами у Бакинского хана, я устыдился, а еще сто крат стыднее было мне отправить их к высочайшему двору, ибо одно из них сделано из бахчи — платок, в который товары завертывают; другое — из онучи, которым персияне обертывают ноги вместо чулка, а третье холстинное, лезгинского покроя, но самого низкого. Не могу вам не заметить противоречия, замеченного в ваших рапортах, в которых вы говорите, что полковник Асеев от вас нигде не отставал, а по реляциям вашим вижу, что он везде впереди вас был и все берега занимал. Во всяком случае вам лучше было бы не свозить десанта, тогда бы хан счел, что вы приезжали только его постращать, а войска назначены были против Решта, и сие заключение было бы для нас гораздо полезнее, чем взятие двух пушек и трех знамен храбрейшим из храбрейших Асеевым» [780]. О том, насколько был разгневан Цицианов, можно судить по другому фрагменту из его письма Завалишину: «Скажу вашему превосходительству, что если бы я не ходил по горнице на костылях от изнурившей меня болезни, то я бы полетел сам на выручку славы русской, и скорее лег бы под стенами Баку, нежели дал бы кичиться Гуссейн-Кули-хану тем, что он отбил русские войска и что они ничего ему не сделали» [781]. Однако, несмотря на досаду, Цицианов ходатайствовал перед императором о награждении Завалишина орденом Святой Анны 1-й степени с алмазами и особенно расхваливал полковника Асеева [782]. Хан «…объявил Завалишину, что хотя город этот поручен ему по именному повелению, но если начальник десантных войск действует против него с оружием, то он, со своей стороны, готов содействовать, как верный подданный Его императорского величества и просил уведомить о причинах экспедиции. Завалишин, в ответе своем, изъяснив повеление главнокомандующего, требовал, чтобы Ших-Али-хан, если имеет власть, принудил бы Бакинского хана сдать город, присовокупив к тому, что желает решительного ответа. Ших-Али, не имея возможности продолжать переговоры, отвечал с обыкновенной его хитростью, что сдать крепость и впустить в нее русский гарнизон не может по той причине, что Баку поручен ему по Высочайшему повелению и готов отвечать за то перед Государем. Завалишин, не находя никакой возможности силой заставить крепость сдаться, объявил письменно Ших-Али, что, не имея повеления почитать его за неприятеля, предоставляет ему оправдываться в этом действии, за которое потребуется от него строгий отчет, и вслед за тем удалился от Баку» [783].