Алексей Волынец - Жданов

Вскоре после начала боевых действий к Жданову обратился академик Абрам Фёдорович Иоффе, тогда директор Ленинградского физико-технического института. ЛФТИ и «закрытые ленинградский НИИ-9 вели экспериментальные работы по созданию первых радиолокационных станций. Наш герой и ранее был неплохо знаком с работами и коллективом НИИ-9, академик же рассказал ему о первой РЛС «Редут», уже испытываемой в Севастополе. В итоге по указаниям Жданова севернее Ленинграда в Токсове начали строительство первой стационарной РЛС, а экспериментальный «Редут» самолётами доставили из Севастополя на Карельский перешеек {306} 306 См., например: Лобанов М.М. Начало советской радиолокации. М., 1975. .

С началом войны вопросы всяческого снаряжения и снабжения действующей армии пришлось решать буквально на ходу. Так, в начале 1940 года к Жданову попал на приём молодой командир, бывший военный лётчик, недавно ставший начальником Особого отдела 23-го стрелкового корпуса. Корпус только что перебросили на Карельский перешеек из Бреста — условия совершенно новые, часть снаряжения осталась в прежнем районе дислокации. И молодой начальник Особого отдела решительно явился прямо к главному в регионе представителю высшей власти с требованием или, как позднее обтекаемо выразились биографы, — «с просьбой принять оперативные меры по обеспечению разведчиков штаба корпуса всем необходимым для выполнения боевых заданий в тылу противника» {307} 307 Лота В. Маршал военной разведки // Красная звезда. 2009. 2 сентября. . Жданов распорядился помочь настырному командиру найти в Ленинграде необходимые лыжи и прочее снаряжение. Тридцатилетнего «особиста» звали Пётр Ива-шутин, и наш герой, конечно, не мог предполагать, что этот молодой капитан войдёт в историю как «военный разведчик № 1», «Пётр Великий военной разведки» — через четверть века после этой встречи Пётр Иванович на 20 лет возглавит ГРУ, сделав управление сильнейшей разведкой мира…

Незнакомая с технологиями прорыва долговременных укреплений, почти без опыта современной войны армия уперлась в линию Маннергейма. Но за январь 1940 года случилось буквально чудо. В ходе изнурительных позиционных боёв и диких морозов армия избавлялась от привычек и стереотипов мирного времени. Сменили тактику, поменяли обмундирование. Вместо кирзовых сапог — валенки. Вместо шинелей — овчинные полушубки. Суконный шлем-будёновку, не спасавший от сорокаградусного мороза, заменили шапкой-ушанкой. А ведь этой «одежды» в штатном обмундировании Красной армии до 1940 года просто не было. Всё это пригодилось зимой 1941-го…

В начале февраля 1940 года на заседании военного совета фронта Жданов сообщил новому командующему Тимошенко, что промышленные предприятия Ленинграда изготовили почти 70 тысяч комплектов специального обмундирования для лыжников. Направлены на фронт из резерва врачи-хирурги, средний и младший медицинский персонал, создана опытная партия полевых автохлебозаводов и т. д. и т. п. Фронт, замерзавший в снегах Карелии, получил специально разработанные блиндажные печки, изготовленные на ленинградских заводах. Поменяли даже рацион бойцов. В Ленинграде организовали производство полуфабрикатов быстрого приготовления, специально для зимних условий. Тогда же ввели и знаменитые «100 наркомовских грамм». В тылу спешно прокладывались дополнительные железные и шоссейные дороги, строили точные копии финских укрепрайонов, где проводили учения войск.

Из студентов ленинградских вузов формировали лыжные батальоны добровольцев. В один из них — 100-й отдельный лыжный батальон — в январе 1940 года добровольцем вступил родной племянник нашего героя, сын его старшей сестры Татьяны 22-летний Антон Жданов — студент-комсомолец четвёртого курса Ленинградского военно-механического института. В батальоне он стал комсоргом взвода и первым номером ручного пулемёта. Ушёл добровольцем на фронт и второй племянник Андрея Александровича — Евгений Жданов, выпускник Академии моторизации и механизации.

Хорошо вооружённые новейшими автоматическими винтовками СВТ и пистолетами-пулемётами, благодаря городским властям Ленинграда отлично экипированные зимней одеждой и походным снаряжением, лыжные батальоны студентов-добровольцев в конце войны выполняли роль ударных и штурмовых спецподразделений…

Журналист «Правды» Александр Магид, работавший с Андреем Ждановым ещё в Нижегородском крае, в дни войны возглавил редакцию газеты «Боевая красноармейская» — она издавалась для бойцов 7-й армии, сражавшейся на Карельском перешейке. Позднее Магид вспоминал, как Жданов в начале войны собрал редакторов всех армейских газет и посоветовал: «Надо как-то развеселить красноармейцев. Подумайте как. Не плохо бы дать в газете раёшник…» «Раёшник» — ныне забытый термин прошлого, со времён ярмарочных балаганов обозначавший шутки и прибаутки. Так в газете Ленинградского военного округа «На страже родины» появился юмористический раздел «Прямой наводкой», для которого военный корреспондент тридцатилетний поэт Александр Твардовский придумал «автора» — простого солдата-балагура с народными байками. Уже в годы Великой Отечественной войны придуманный на финской войне солдат превратится в героя знаменитой поэмы «Василий Тёркин»:

4 февраля 1940 года на Карельском перешейке, за рекой Сестрою, бойцы 7-й армии из 100-й стрелковой дивизии, той самой, что в Великую Отечественную станет первой гвардейской, уничтожили первый железобетонный финский дот. В ходе боевых действий выяснилось, что советским гаубицам требуется более эффективный бетонобойный снаряд. Эту задачу Жданов поручил Обухове кому заводу «Большевик» и его тридцатилетнему директору Дмитрию Устинову.

«Ленинград превратился, по существу, в прифронтовой город, — вспоминал через десятилетия уже маршал и министр Устинов. — Была введена строжайшая светомаскировка, усилена противовоздушная оборона объектов. Работу ленинградцев по оказанию помощи фронту возглавили обком и горком партии. Всеми связанными с этой работой вопросами непосредственно занимался А.А. Жданов.

Однажды уже в довольно позднее время меня разыскали в одном из цехов завода и передали просьбу А.А. Жданова приехать к нему в штаб Ленинградского военного округа. Впоследствии я узнал, что там же Андрей Александрович встречался с директорами Кировского завода, завода имени Ворошилова и других предприятий, а тогда, помню, удивился: почему вдруг в штаб?

Недоумение моё рассеялось сразу же, как только я вошёл в кабинет, где расположился А.А. Жданов. На стене висела большая карта с подробной обстановкой, другая, поменьше, лежала на длинном столе, делившем кабинет пополам. Здесь, в штабе, можно было в самый короткий срок получить информацию и отразить на карте малейшие изменения в положении на фронте, сюда стекались донесения, отсюда осуществлялась связь с войсками…