ДЖЕМС САВРАСОВ - МОИ АЛМАЗНЫЕ РАДОСТИ И ТРЕВОГИ

Рассказанная мною история не свидетельствует, конечно, о том, что дело петрофизики совсем погибло. В Амакинской экспедиции лаборатория физических свойств по-прежнему существует и ведет серьёзные работы не только на своей территории, но даже и по некоторым объектам работ Ботуобинской экспедиции. Там подобрался хороший коллектив специалистов и есть надежда на перспективы.

Это произошло в 1959 году. Коллектив Амакинки, до того времени инертный и безучастный к смене руководства или к несправедливостям в отношении видных геологов в своей среде, вдруг дружно и открыто встал на защиту одного человека. Человеком этим был Михаил Нестерович Бондаренко — бывший начальник Амакинской экспедиции.

Чем-то он не угодил республиканским властям. Чем именно, в анналах истории Амакинской экспедиции сведений не сохранилось. Ходили лишь разные слухи о причинах возникновения конфликта между ним и партийными органами. То ли он отказался принять в соавторы книги о якутских алмазах одного из секретарей обкома, то ли чем-то обидел районные партийные власти (а это он мог сделать, поскольку был грубоват и прямолинеен), то ли долго не соглашался подчинить Амакинку созданному в 1957 году Якутскому геологоуправлению, то ли сделал еще что-то властям неугодное, осталось невыясненным. Бесспорен лишь очевидный факт — в конце 1959 года он был отстранён от руководства Амакинской экспедицией и исчез из Нюрбы.

Снять с должности любого номенклатурного работника партийным органам в те годы не составляло большого труда. Не требовалось никаких резонов. Решения принимались келейно, публике о мотивах не докладывалось, она и не волновалась: снимут одного начальника, пришлют другого. Значит, так надо — сверху виднее. Но Бондаренко был не просто начальником экспедиции, он был и депутатом Верховного Совета Якутской АССР. А депутат, как известно, лицо неприкосновенное, избираемое народом. И если он совершил какие-то противоправные деяния, то отзывать его из депутатов должен тот же народ. Хоть выборы в те годы и были фикцией, но в законе о выборах это положение было чётко прописано. Закон же надо соблюдать, хотя бы для видимости демократии.

И вот однажды в клубе Амакинской экспедиции собирают многолюдное собрание, на котором представитель то ли Верховного Совета, то ли обкома партии ставит вопрос об изъятии у Бондаренко депутатского мандата. Мотивировка довольно весомая: он, дескать, зазнался, груб с подчиненными, занимается приписками, аморален в личной жизни и, мало того, скрывает свое кулацкое происхождение.

Обвинение в грубости публика перенесла спокойно. Верно, грубоват был товарищ Бондаренко. Особенно с нарушителями трудовой дисциплины. Даже мог врезать алкашу и прогульщику по морде, что и случилось однажды. Впрочем, тот не жаловался, так как был кругом виноват и получил по заслугам. В части аморалки не особенно верилось, поскольку вся жизнь Бондаренко в такой небольшой деревне, как Нюрба, была на виду, и любители посплетничать знали, что женщинами он не особо интересуется. Но кто без греха! Бондаренко жил в Нюрбе без семьи и, может, что-то с кем-то у него и было. А если что и было, то в глубокой тайне, о которой могли знать только очень близкие к нему люди. Обвинения эти исходили от одного не слишком порядочного человека, и чёрт его знает, врал он или говорил правду. Тем более не верил народ и главному геологу Юркевичу, имевшему весьма подмоченную репутацию, который тоже норовил заляпать грязью своего шефа. Выступления этих двоих против Бондаренко возымели обратный эффект, вызвав к нему сочувствие присутствующих.

Но если бы только этими обвинениями организаторы собрания ограничились да сказали бы прямо, что поскольку Бондаренко уволился и уехал из Якутии, то не имеет смысла держать его в депутатах, и амакинцы согласились бы и проголосовали за отзыв. Но властям предержащим надо было обязательно перегнуть палку. И когда Бондаренко обвинили в кулацком прошлом, то публика встала на дыбы. Зал буквально взорвался от возмущения. С задних скамеек посыпались выкрики: «Позор!», «Как не стыдно!» и т. п. На сцену выскакивает подвыпивший Тимофей Лебедев, геофизик из команды Меньшикова, и произносит яркую речь в защиту Бона. Особенно налегая на то, что обвинения в кулацком происхождении — это маразм, давно пора забыть о кулаках. Да и дети кулаков не отвечают за своих отцов, это было сказано известным человеком. Тимофея поддерживают горячими аплодисментами.

Организаторы акции об отзыве уже не рады были, что связались с амакинской публикой. Но коль дело затеяно, то надо доводить его до логического конца. Вопрос ставится на голосование. За отзыв голосуют сидящие в президиуме и несколько человек на первых скамьях. Против — лес рук. Надо было видеть растерянность ответственных за это мероприятие лиц. Несмотря на шум в зале, они все же надеялись на благоприятный исход голосования. Коль скоро этого не произошло, то предпринимается новая попытка уговорить народ. Снова выступают «боевые слоны», взывая к здравому смыслу амакинцев. Теперь уже не налегая на кулацкое происхождение депутата. Но и амакинцам попала вожжа под хвост, уговорить их не удается. Повторное голосование даёт тот же или даже худший результат: поднятых рук за отзыв оказалось меньше, чем насчитывалось в первом туре голосования. В зале были, конечно, люди и обиженные Боном, которые не прочь были ему отомстить, но видя, что большинство соседей голосует против, предпочли не идти против всех. После такого фиаско собрание было закрыто.

Сконфуженные организаторы мероприятия на какое-то время растерялись. Что в данной ситуации предпринять? Освободить Бондаренко от депутатства втихую теперь уже невозможно, акция приобрела слишком широкую огласку. Но и отступать нельзя. Тогда придумывают следующий тактический ход. Амакинцев разделяют на три группы и проводят три отдельных собрания: одно в столовой, другое в клубе, третье в камералке. Полагая при этом, что когда крикуны будут на виду у начальства, а не за спинами других, то результат голосования будет иной. Снова идет напористая агитация за отзыв, и снова во всех трех группах не набирается нужного количества голосов. Амакинцы вошли в раж и упорно не хотят «правильно» голосовать. Кое-кто из них и не по доброй воле становится в оппозицию, но теперь уже пасовать стыдно перед коллегами. Презрение товарищей бывает страшней возможных репрессий.

Организаторы посрамлены и как будто отступают. На амакинцев больше давления не оказывают, оставляют их в покое. Не следует и никаких оргвыводов. Кроме Тимофея Лебедева, никого не увольняют. Да и тот, собственно, предвидя будущие неприятности, уходит по собственному желанию. Цели своей власти добиваются обходным маневром. Собрания организуют в Антоновке, в порту и где-то в ближайшем наслеге за Нюрбинкой. Там народ знать не знает, кто такой Бондаренко, что он сделал плохого или хорошего, и послушно голосует за отзыв.