Валерий Перевозчиков - Возвращение к Высоцкому

Никогда не забуду 31 мая 1967 года — первый Володин творческий вечер в ВТО. В ожидании этого вечера он сам очень волновался, переживал, а вместе с ним и все его близкие. И не без основания: до последнего момента не было полной уверенности, что вечер состоится, что его не отменят, не запретят в последний момент (подобный печальный опыт был прежде). Никаких афиш, практически никакой рекламы, дабы не создавать излишний ажиотаж. Такая нарочито «тайная» подготовка вечера, конечно, не могла не беспокоить и не возмущать Володю: а вдруг придет совсем мало людей, зал окажется пустым? Все тексты песен «литовались» заранее, проводился жесткий отбор. Я тоже тогда перепечатывала Володины песни на старой бабушкиной машинке, чтобы хоть как-то помочь в подготовке к концерту.

И вот наконец 31 мая. Народ толпился у здания ВТО задолго до начала вечера. Опасения оказались напрасными — на этот раз не запретили! А то, что было потом, превзошло самые смелые ожидания. Не очень большой зал буквально разламывался от публики. Приходилось сидеть на стульях по трое. Те, кто вошел в зал позже, стояли в проходе, на подоконниках, цепляясь за занавески…

Замечательное вступительное слово Александра Аникста сразу задало вечеру определенный настрой, серьезно-уважительный и по отношению к Высоцкому, и по отношению ко всему Театру на Таганке, который он представлял. Каждая песня сопровождалась одобрительными возгласами и громкими, искренними аплодисментами — и в зале, и даже на улице под окнами…

К тому моменту, когда судьба развела нас с Высоцким, он был уже очень известным, одним из ведущих актеров Театра на Таганке, сыграл немало ярких ролей в кино, написал многие из знаменитых своих песен и был любим самой широкой публикой. Короче говоря, вполне сформировавшаяся творческая личность, ничего не осталось оттого начинающего актера в потертом пиджачке, которого мы впервые увидели в 1961 году.

Наши с сестрой личные судьбы складывались по-разному, но всегда оставалась теплота отношений, взаимная привязанность, мы часто встречались, иногда жили вместе подолгу. И до сих пор, встречаясь, вспоминаем все, связанное с Володей, в мельчайших деталях и подробностях, вспоминаем больше хорошее, трогательное, смешное, чего уже никто не помнит. Люся как-то сказала, что для нас все это так живо и так естественно потому, что мы как бы остались там, в том времени, в той жизни, а все остальные давно вышли оттуда, увлеченные потоком других событий. Я воспринимаю эту мысль как некий образ, символ. Конечно, у всех нас, и у самой Людмилы, давно уже сложилась своя, совсем иная жизнь. Муж моей сестры Юрий Овчаренко, человек сложной, интересной судьбы, инженер по образованию, пробовавший себя в разных профессиях, в том числе и в журналистике, много поездивший и повидавший, помог Людмиле вырастить и воспитать ее сыновей. Аркаша стал профессиональным кинодраматургом, Никита — актером и режиссером. У Людмилы с Юрой выросла дочь Серафима. Дети очень любят друг друга, дорожат друг другом. Но… все это лирическое отступление. Для нас важны не подробности частной жизни Владимира Высоцкого и Людмилы Абрамовой. Для нас важно то, в какое время Владимир Высоцкий был с нами и что и какой ценой он сумел создать в это свое (наше) время. Ведь славу ему принесла именно эта его жизнь, те годы, — с начала шестидесятых до начала семидесятых, — когда немыслимым образом песни его, не изданные, более того — запрещенные, знал весь народ. Затраты духовных и творческих сил в то его (наше) время — сравнимы ли они с Парижем, Голливудом, которые были потом?!

В 1965 году, приехав со съемок «Стряпухи», Володя — рыжий, крашеный — на мой день рождения подарил мне гитару. Я на гитаре не играю. Он и сказал, что дарит ее для того, чтобы всегда, приходя к нам в дом, мог играть на ней и петь. С тех пор гитара висела на почетном месте, и никому не разрешалось прикасаться к ней, кроме Володи.

За это время несколько гитар Высоцкого были разбиты, потеряны, но моя оставалась в целости и сохранности. И хотя Володя появлялся у нас теперь не так часто, гитара всегда ждала его, чтобы в любой момент оказаться под рукой.

И вот в 70-м году, когда мы с Люсей вместе жили на Беговой, вдруг позвонил по телефону кто-то из наших знакомых и сказал, что в какой-то французской газете опубликовано сообщение об официальной женитьбе Высоцкого на Марине Влади. Это не было неожиданностью, и человек, позвонивший нам, даже не предполагал, какую это вызовет реакцию… Не помня себя, в каком-то жутком эмоциональном порыве, я схватила со стены гитару и разбила ее в щепки! Жалобно застонали порванные «серебряные струны»… Через минуту я, конечно, пожалела о том, что сделала…

Детский, глупый поступок. Но тогда вдруг возникло ощущение настоящей потери — у нас отняли часть нашей жизни… Он ушел от нас навсегда, ушел в неведомый, чужой мир. Теперь мы сможем только издалека, из нашего общего прошлого, из нашей общей юности, которая нам была так дорога, следить за ним, слушать его. Издалека, а не так, как раньше, сидя на полу вокруг него и заказывая наперебой то одну, то другую песню…

Конечно, были встречи с Высоцким и потом — у Людмилы, у сыновей, — почти до последних дней его жизни. И у меня — случайных, коротких — в Доме кино, в аэропорту «Адлер», на спектаклях Таганки, в домах друзей. А тогда, когда я сгоряча разбила гитару, никто из нас не думал, не мог предположить, что настоящая потеря будет позже — 25 июля 1980 года…

Мы с Люсей приехали на Малую Грузинскую, до последнего момента не веря, что это произошло на самом деле. Оставалась какая-то слабая надежда на чудо, на то, что это опять — слух, неправда. Мы приехали рано. Народ стал толпиться у дома позже. Была тишина. В квартире соседки сидела Нина Максимовна и растерянно повторяла одну и ту же фразу: «Ну как же это?.. Девочки, ну как же это?..» Стало страшно. Потом мы увидели Семена Владимировича — молчаливого, почерневшего лицом. Он провел нас в ту комнату, где на большой широкой застеленной кровати, весь в черном, лежал Володя… Кто-то еще был в квартире, приходили люди, — плохо помню. Наверное, это были друзья его последних лет, люди, ему близкие. Но все в каком-то тумане… Год или два потом песни его слушать было невозможно — перехватывало горло…

Сейчас, в бесчисленном потоке воспоминаний, публикаций, фильмов и передач о нем становится все труднее разглядеть облик живого человека, отделить правду от неправды, истину от вымысла. Но я позволю себе процитировать одно из выражений, которое часто произносит Булат Шалвович Окуджава: «Время все расставит на свои места…» Хочется верить в это.

1990

Первый раз я увидела Высоцкого, когда он шел с Людмилой Абрамовой. Они были очень молоды. Или только что поженились, или еще были женихом и невестой — точно не знаю. Когда-то мы с Людмилой жили в одном доме, тогда ее звали Пуха… И вот вижу, она идет, а рядом с ней — молодой человек. Они держатся за руки, и вокруг них такая прекрасная аура! И можете себе представить, я сошла с тротуара и пошла по мостовой, чтобы не мешать этой паре. А они будто летели над землей. Были в каком-то таком особом состоянии, что и меня это захватило. Они прошли мимо, меня не замечая. А я даже не поздоровалась, чтобы не нарушать этого состояния. И Володя был такой молодой и красивый, таким я его больше никогда не видела.