Аза Тахо-Годи - Жизнь и судьба: Воспоминания

Галя Коган недавно скончалась (см.: Литературная газета. 2009. № 2. 21–27 января).

Иван Григорьевич (1890–1967) был осужден по так называемому Делу славистов к лишению свободы сроком на пять лет (арестован 10 февраля 1934 года, будучи профессором Московского областного пединститута). Только в 1964 году, то есть за три года до смерти, Ивану Григорьевичу было отменено за отсутствием состава преступления постановление ОГПУ от 29 марта 1934 года. См.: Ашнин Ф. Д., Алпатов В. М. «Дело славистов»: 30-е годы. М., 1994. Книга потрясающая, подарена мне авторами. В Москве, когда мы вернулись, Иван Григорьевич заведовал кафедрой русского языка и читал нам старославянский. Преподавал хорошо, и я полюбила его предмет на всю жизнь.

Это редкостное издание («Поэзия и правда» — воспоминания Гете о его детстве и молодости) вывезла наша библиотека из Москвы с другими ценнейшими книгами. Может быть томик, который я читала, из знаменитого полнейшего (более ста томов) собрания сочинений Гете, так называемого Sophien — Ausgabe, названного так в память основавшей его немецкой принцессы, о чем мне говорил в конце XX века наш с А. Ф. Лосевым друг, известный лингвист, профессор Э. А. Макаев. Среди книг были великолепные издания Данте, на русском и итальянском, французская «Песнь о Роланде» (факсимильное оксфордское издание средневековой рукописи), французский средневековый роман, немецкие «Нибелунги» и многое другое. Кое-что, вернувшись в Москву, в библиотеку МГПИ им. Ленина (с ним слился наш институт), стало жертвой идеологических проверок и борьбы с религией. Борис Иванович Пуришев, наш с А. Ф. Лосевым друг, известный знаток средневековой немецкой культуры да и древнерусского искусства, рассказал как-то, будучи у нас в гостях на Арбате, как он был однажды членом такой комиссии. Рассматривали разные издания на предмет борьбы с религией и отправили в костер прекрасный том Данте (вредные книги сжигали и составляли соответствующий акт). Борис Иванович как человек робкий (прошел немецкий плен и одно время чуть не пострадал еще больше, вернувшись на родину) не мог выразить особого мнения, но переживал горько эту историю. Такие проверки (думаю, что во многих библиотеках) делались регулярно. Сколько же книг сожгли?! А фундаментальная библиотека МГПИ была очень богата (еще наследие Высших женских курсов Герье и так называемого Второго университета). Мы с Алексеем Федоровичем не раз брали на дом редкие издания, которых не было в фундаментальной библиотеке МГУ и даже в Ленинской.

Стихотворение «Кто знает край, где небо блещет»: Пушкин А. С. Соч. Т. 3. М.,1963. С. 55.

Шота Руставели — поэт XII века, так называемого Восточного, или Грузинского, ренессанса, писал в царствование царицы Тамар (1184–1213), которую он в прологе к своей поэме воспевает вместе с ее мужем Давидом Сослани (осетином). Он или выходец из Рустави, или владелец замка в Рустави. Известно, что был государственным казначеем у царицы Тамар, что реставрировал и расписал грузинский монастырь Святого Креста в Иерусалиме. Там обнаружен на одной из колонн портрет Руставели в светском богатом одеянии. Есть в монастыре о нем поминальная запись. Есть сведения, что он принял постриг в этом же монастыре. Его поэма называется «Витязь в тигровой шкуре», или «Витязь в барсовой шкуре». Написана не традиционными для Востока двустишиями-газелями (Саади, Хафиз — классические образцы), но грузинскими шаири — стихотворной строфой с восьмисложной каждой строкой (есть шаири и 16-сложные), с внутренней рифмой в 1-м и 3-м стихах, перекрещивающиеся 1-я конечная 1-го стиха и середина 2-го, что повторяется в 3-м и 4-м стихах. Мои стихи точно соблюдают шаири поэмы Руставели. Поэт назван у меня месхом, так как предполагаемая его родина — область Месхети на юге Грузии. Тариэль — герой поэмы, витязь в тигровой шкуре. Мествири — народный странствующий певец.

О Любови Рафаиловне Кабо (1917–2007) в «Литературной энциклопедии» говорится как о писательнице и педагоге. Она окончила педагогический институт в Москве в 1940 году, в 1945 году вступила в партию, первый роман «За Днестром» (1950). В своих сочинениях поднимала вопросы воспитания молодежи, выступая против формализма и казенщины в школе. Больше не приходилось мне встречаться с моей давней доброжелательницей.

И Саша Кан, и Лена Голубцова станут известными историками. С Леной будем встречаться и по общим делам, и на юбилеях Алексея Федоровича. Сохранились от нее подарки — прекрасные оперные пластинки и книги. Она не только историк Древнего мира, но и внучка выдающегося профессора Московской духовной академии Александра Петровича Голубцова, племянница епископа Сергия Голубцова (друга Лосевых, в миру Павла, Павлика, иконописца). Всю большую семью Голубцовых (в том числе и тетку Лены — монахиню) хорошо знал А. Ф. Лосев. Лена никогда не упоминала о своей духовной родне, побаивалась, но я, войдя в семью Лосевых, хорошо знала обо всем. Лена умерла в 1999 году. На днях мне сообщили, что 2 августа 2006 года скончался двоюродный брат Лены, протодьякон храма Николая Угодника в Хамовниках (Москва), сын Алексея Голубцова, брата архиепископа Сергия (в миру Павел Александрович Голубцов).

Толя, или Анатолий Григорьевич Егоров, достиг больших высот, был, как говорили, женат на дочери Суслова, не только стал академиком, но и главой эстетической мысли в советской науке. Он был очень способным студентом. Увиделись мы через десятки лет, в 1973 году, на юбилее Платона в Институте философии, и Толя первый написал мне записку (мы сидели за столом президиума). Нас соединила моя подруга Таня Кострикина, с ней дружил Толя в философской аспирантуре. Сложный был человек. Умер в 1997 году, достигнув разных больших идеологических постов.

Публикация в «Вечерней Москве», 19 мая 1995 года.

«Хованщине», как и «Борису Годунову», придал окончательное завершение и оркестровку Римский-Корсаков.

Публикации в газете «Вечерняя Москва» связаны были с кончиной Анатолия Аграновского.

Василий Осипович Ключевский (1841–1911) создал научную школу, вошедшую в историю русской исторической науки как «школа Ключевского». Его курс получил всемирную известность, переведен на все основные языки мира. Портреты исторических лиц и эпох, по свидетельству современников, были достойны Тацита, Шекспира и Л. Толстого. В личной библиотеке А. Ф. Лосева есть издание: Курс русской истории проф. В. Ключевского. Единственный подлинный текст. Ч. I–IV (1914–1916). Ч. V. Пг., 1922 (на титуле: 1921). А. Ф. Лосев, поступивший в университет в 1911 году, уже не застал Ключевского, но, по его словам, легенды о его личности и курсе были у всех на устах. Если проф. Савичу было 60 лет, то он вполне мог слушать Ключевского, а если 50 — то он его не застал.