Олег Смыслов - Котовский. Робин Гуд революции

Но есть и другое мнение, историка В. Савченко: «В 1922 году Котовский назначает пройдоху, афериста Майорчика начальником военной охраны сахарного завода в Умани. «Красный полководец» наверняка знал, что Майорчик не отличался кристальной честностью, а поэтому рассчитывал с его помощью обделывать какие-то делишки. По некоторым данным, Зайдер «снабжал» Котовского девицами легкого поведения и контрабандными товарами. Котовского и Майорчика видели во время бурных застолий, причем «полководец» частенько, под хмельком, поколачивал сутенера. В Чабанку Майорчик прибыл первого августа и намеревался уехать в Умань вместе с Котовским — 6 августа».

«Дело об убийстве Котовского было поручено вести следователю Одесского губернского суда Егорову, — рассказывает А. Фомин. — Подсудимый часто менял показания, зачастую выдвигая и вовсе нелепые мотивы своего преступления. Поначалу Зайдер заявил, что совершил убийство из… ревности. Любопытно, что Егоров счел необходимым уже в самом начале следствия заявить: «Циркулирующие в обывательских кругах слухи о якобы романтических мотивах убийства совершенно не соответствуют действительности и опровергаются многочисленными показаниями свидетелей»».

B. Казаков в своем очерке «Кто убил Котовского?» приводит любопытный случай: «Однажды в редакцию газеты, где я тогда работал, пришел пожилой, но еще крепкий человек и, поговорив о своем деле, вдруг рассказал:

— Я — бывший котовец, работал в штабе корпуса. Григорий Иванович погиб на моих глазах, и я могу рассказать, как это было.

И рассказал:

— Я был с Котовским в санатории в Чабанке. В тот вечер сидели за столом, выпивали. Котовский пришел с незнакомой нам молодой женщиной… Ну, пили водку, разговаривали, время перевалило за полночь, и тут Котовскому показалось, что сидевший напротив него военный как-то «не так» смотрит на его новую пассию. Он расстегнул кобуру, достал револьвер и сказал военному: «Я тебя сейчас застрелю». Адъютант Григория Ивановича схватил командира за правую руку, стал отнимать оружие, и во время этой возни револьвер выстрелил — Котовский сам нечаянно нажал на курок. Пуля попала ему прямо в сердце».

Но все это очень не похоже на Григория Ивановича Котовского…

C. Нехамкин о причинах гибели Котовского говорит совершенно правильно: «В советские годы шепотом говорили, что Котовский погиб из-за бабы. В перестроечные начали писать, что славного героя убрал Сталин… нет, Троцкий… нет, былые дружки посчитались за преданного Гриней Мишку Япончика… Но все это — лишь версии, фактов никаких». Далее следует интереснейший рассказ по памяти: «Именно потому, что высказываются только версии, — дам свою. Точнее, не свою. Я услышал ее от человека, хорошо знавшего писателя Алексея Гарри. В Гражданскую Гарри был «при Котовском» — телохранитель, адъютант… Комбрига обожал, написал о нем несколько книг. А познакомились они в Гражданскую в Одессе, где при белых Котовский возглавлял подпольную большевистскую боевую дружину. В нее входил и докторский сын Ленька Гарри. Через много лет в частных беседах он, как мне говорили, рассказывал вот что. Одна из явок дружины была в публичном доме, который держал знакомец Котовского Зайдер. (Это известно. Еще пишут, что прятался Котовский на чердаке. Вежливо поверим.) Явка провалилась. В белой контрразведке Зайдера люто пытали. Он никого не выдал. После взятия Одессы красными благодарный Котовский забрал Майорчика к себе — начальником обоза бригады, потом еще на какие-то должности (небоевые).

После войны — «Чабанка». Это был не просто совхоз. Огромное образцовое хозяйство (Котовский ведь по образованию агроном). Хлеб, мясо, сахарные заводы, производство кож, мыла… А время — 1920-е, голод, разруха, нэп. На товары из «Чабанки» — бешеный спрос. Коммерческой деятельностью заправлял Майорчик. Попутно много клал в карман. Это выяснилось. И возникла между ним и Котовским разборка «по понятиям». Котовский: у своих крысятничаешь? Зайдер: но, Грыня, я же за тебя когда-то муки принял!..

Взбешенный Котовский пинком выкинул Майорчика с крыльца. Во время перепалки он забрал у Зайдера партбилет. Потом снова вышел на крыльцо, разорвал (оцените физическую силу!), швырнул обрывки вслед. Зайдер, униженный, как раз вставал с земли, был не в себе. Увидев в дверном проеме фигуру командира, выхватил наган…

Подчеркну еще раз: это лишь версия, сидящий в памяти давний рассказ, доказать не могу. Но объясняет он, мне кажется, многое. Почему на следствии Зайдер заявил, что стрелял из ревности? Скажешь правду — потянутся такие аферы, что точно «вышка». Почему дали относительно мало? Убийство в состоянии аффекта. (…)

Другое дело, что «бытовуха» для народа не годилась. Политсовещание второго корпуса после гибели комбрига отбило в Москву шифровку: «Независимо установления причины убийства Котовского политсовещание считает необходимым освещение прессе политической подоплеки, (…) чтобы усилить подъем корпуса, также массы АМССР Бессарабии»».

В 2012 году в Кишиневе вышла книга Михаила Лупашко «Бессарабец». В ней автор выдвинул свою прямо-таки фантастическую версию гибели Котовского. Освещая ее, Алла Герчиу пишет: «Григория Котовского убил вовсе не Майер Зайдер по прозвищу «Майорчик», а родной сын — грех молодости, плод любви «Атамана адского» и бессарабской аристократки. Причем убил по наущению румынской тайной полиции — так сигуранца решила проблему, которая могла возникнуть в случае успешной реализации планов основателя «страны Котовии», собиравшегося присоединить к своей автономии и вошедшую в состав Румынии территорию Бессарабии».

Вот как об этом пишет сам М. Лупашко: «За кустарником, облитая светом, уходила вдоль берега моря к Одессе проселочная дорога.

— Где-то тут Майорчик с машиной должен быть, — машинально сообразил Котовский, как вдруг рядом кто-то негромко, но резко свистнул.

Браунинг из кармана брюк, уже взведенный с патроном в патроннике, сам прыгнул в левую руку.

— Что за черт? — изумился Григорий Иванович, на долю секунды опоздав нажать курок.

В свете луны метрах в трех по тропинке стоял напротив него он сам, только двадцатилетний. В кожаной жилетке, высоких гайдуцких сапогах. Как же стрелять в самого себя! Молодой же двойник, поджав узкие губы, тут же свистнул снова. Грянул выстрел. Двойник стрелял от бедра. Пуля ударила Котовского в самое сердце.

— Сам себя уложил! — изумился в последний миг Григорий Иванович, чтобы уже никогда ничему не изумляться, и душа его, освобождаясь от измученного трудами и боями, грузного и не нужного уже тела, ликуя предстоящей свободе, без диктатур, расстрелов и сабельных атак, тонкой струей взмыла вверх. Отчего-то многогрешной душе Котовского было очевидно, что впереди ждет ее блаженство и счастье нескончаемое…