Олег Смыслов - Котовский. Робин Гуд революции

При этом официальная власть в Одессе находилась в руках представителя гетмана Скоропадского, а фактическая — у германских и австрийских интервентов.

Однако это никак не отразилось на деятельности Япончика. «В октябре 1918 года несколько облав на Молдаванке с участием австрийских войск привели к ликвидации сильных банд Цыгана, Штоса и Ленского, после чего Япончик остался главным авторитетом района, — констатирует В. Савченко. — В октябре он совершает ограбление складов Земского Союза, мануфактурных товаров Левина, кожевенного завода. Налет на особняк помещика Консе, родственника «черносотенца» Пуришкевича, принес бандитам 800 тысяч рублей. (…)

11 декабря в город вступили украинские республиканские части. В то же время в порту высадились силы стран Антанты, преимущественно Франции. Они заняли несколько улиц вокруг порта и Николаевского бульвара.

Мишка Япончик решил воспользоваться ситуацией для освобождения из тюрем своих товарищей-уголовников. Во время митинга сторонников социалистических партий в Одесском цирке был выдвинут лозунг освобождения политических из тюрьмы. С пением «Марсельезы», под красным флагом толпа трудящихся и примазавшихся к ним бандитов штурмовала Бульварный полицейский участок и выпустила 56 уголовных и политических заключенных.

Вместе с дружинниками большевиков и анархистов Япончик решил штурмовать тюремный замок. Под видом веселой, шумной компании «люди» Япончика прошли немецкие заставы у Чумной горы и вышли к огромной городской тюрьме. У ворот тюрьмы уже бушевала трехтысячная толпа пролетариев, босяков и воров. Сняв часовых, они взорвали ворота и отняли у надзирателей ключи от камер. Всего было освобождено около 700 человек заключенных, в большинстве своем уголовников».

Как свидетельствовали очевидцы, Япончик был брюнетом, с неспокойными раскосыми глазами и широкими смуглыми скулами. Одевался богато, с шьком. На «мокрые дела» шел неохотно, будто бы сам вид крови его смущал. Но это так, к слову.

«Когда к городу подошли советские войска, Котовский и Япончик подняли восстание на Молдаванке, в котором приняли участие и уголовники, и рабочие, — пишет Б. Соколов. — Белые и интервенты начали отступать к порту, а бандиты вволю пограбили склады, магазины и богатые особняки, где оставалось немало брошенного в панике имущества. Люди, переодетые в форму деникинских офицеров, средь бела дня подъехали к зданию Одесского государственного банка на трех грузовиках и предъявили предписание о вывозе денег и ценностей на пять миллионов золотых рублей. Через полчаса после их отъезда подъехали машины с настоящими офицерами, которым было предписано эвакуировать банк. Но эвакуировать, в сущности, уже было нечего. Молва упорно приписывала этот подвиг Котовскому, хотя и без него героев хватало».

В своей книге Шмерлинг приводит этот случай как факт: «Из подвалов Государственного банка Котовский вывез на грузовиках ценности, которые деникинцы намеревались захватить с собой». А 5 апреля 1919 года части Красной армии вошли в Одессу…

Прошел ровно год от момента отпуска по болезни нашего героя. Именно этот год и ставится под сомнение в биографии Котовского до сих пор. Например, вот как рассуждает историк В. Савченко: «Одесский «подпольный» период жизни Котовского — противоречив, лишен достоверных фактов. Обманом выглядят уверения Котовского о том, что он с апреля 1918-го «работал» в одесском подполье большевиков. Он явно хотел скрыть свое апрельское бегство с фронта. Его «запомнили» в Одессе только с ноября 1918 года, да и то не как деятеля подполья, а как «самодеятельного» налетчика-мстителя, а может быть, и грабителя, нападавшего как на частные квартиры, так и на государственные учреждения».

Но это не совсем так. О работе Котовского в подполье свидетельства все-таки существуют. В своих воспоминаниях их оставили непосредственные участники борьбы за советскую власть в Одессе. Причина же отсутствия большого количества документов и воспоминаний о Котовском в этот период связана, прежде всего, с методами работы подполья и самого Григория Ивановича. А это строжайшая конспирация, которой всегда и во всем придерживался наш герой. Выше об этом уже говорилось.

И еще один любопытный факт. 13 апреля 1919 года Григорию Ивановичу был выдан следующий мандат: «Тов. Котовскому Григорию Ивановичу, как испытанному и боевому товарищу, поручается организация боевых частей для освобождения Бессарабии от гнета мирового империализма. Тов. Котовский работает на территории Одесского округа и подпольно в Бессарабии. Все советские учреждения, исполкомы, ревкомы, также подпольные советские организации оказывают указанному товарищу безусловное содействие». Выдал этот документ секретарь Одесского губкома партии Ян Гамарник. Мог ли такой ответственный представитель партии выписать мандат с серьезными полномочиями человеку, не проверенному в борьбе? Скорее нет, чем да. Потому что в документе черным по белому значится: «как испытанному и боевому товарищу».

Первая официальная должность Котовского — военком Овидипольского военного комиссариата, чуть позже — командир конного Приднестровского отряда 44-го стрелкового полка 3-й Украинской советской армии, затем — командир 2-й пехотной бригады (переименована в 12-ю) 45-й стрелковой дивизии и командующий Жмеринским боевым участком. Григорий Иванович воюет против многочисленных повстанческих отрядов, угрожающих тылу молодой Красной армии. Несмотря на хаос Гражданской войны, дикую неразбериху, голод, непостоянство людей и времени, Григорий Иванович получает первый командирский опыт. Но самое главное — он идет с новой властью напролом. У него нет колебаний.

В конце августа Одесса вновь в руках белых. Бригада Котовского в составе Южной группы Якира выступает в поход по тылам петлюровцев для соединения с основными силами Красной армии. Григорий Иванович назначен командовать левой резервной колонной (две бригады), насчитывающей более тысячи человек (900 штыков и 200 сабель). Перед началом движения комбриг берет слово:

— Товарищи, мы окружены со всех сторон разными бандами, которых поддерживает иностранная интервенция, и поэтому сейчас мы вынуждены отступать. Кто трус, пусть уйдет от нас, те же, кто верит в силу рабочего класса, кто верит мне, кто хочет победить, кто хочет пробиться на соединение с красными войсками, пусть остается со мной.

Он знал, о чем говорил… «На юге — море, англо-французский флот, поддерживающий белые десанты, на юго-западе — румыны, на севере — Петлюра и галичина. В тылу кулацкие бандиты, восстания, колокольный набатный звон, разрушенные мосты, нападения на склады, постоянные стычки с отдельными отрядами и зверское уничтожение отдельных наших людей — связистов, продовольственников, агентов санитарной службы», — вспоминал Якир.