Иоанна Ольчак-Роникер - В саду памяти

Иоанна Ольчак, 1946 г.

28 ноября 1998 года, во вторник, в Кракове, в Центре еврейской культуры со мной произошел поистине мистический случай. Неожиданно, буквально на мгновение, вдруг промелькнул тут мой прапрадедушка, точнее сказать — тень его тени. Незадолго до этого из программы «Месячник еврейской культуры» я узнала, что сегодня в 18 часов состоится встреча с главным раввином Австрии Полем Хаймом Айзенбергом на тему: «Вместе с песней возвращается жизнь». И бросилась в Центр с мыслью: кто знает? А вдруг?

В самой по себе встрече никакой мистики не было, как, впрочем, и откровений тоже — ни богословских, ни философских. Поль-Хайм, аккомпанируя себе на гитаре, в течение двух часов распевал на идише распространенные у нас еврейские песни, вроде «As de rebe tanzt» и «Spielt balalajka», перемежая исполнение не менее известными у нас анекдотами о набожных евреях, пришедших за советом к ребе. Несмотря на это, а может, благодаря этому вечер удался. Зал аплодировал и вместе со всеми подпевал припев, а в заключение маленькая евреечка из Казахстана вышла на сцену и спела еще несколько популярных песенок. Потом, не спеша, люди стали расходиться, а когда собрался уходить и раввин, я подошла к нему и вдруг — совершенно непростительный с моей стороны жест — протянула, представляясь, руку, чего в подобной ситуации женщине делать не полагается.

— Сто семьдесят лет назад главным раввином еврейской общины в Вене был мой прапрадедушка. Его звали Лазарь Горвиц. Есть ли хоть какая-нибудь возможность отыскать его следы? — спросила я.

— Горовиц, — поправил он меня. — Что значит, отыскать следы? Их искать нет никакой необходимости. В моем кабинете прямо над письменным столом висит его портрет. Это знаменитая личность, светлая голова, один из наших лучших раввинов. Он реформировал ритуальные обычаи и этим прославился: вопреки сопротивлению ортодоксальных евреев сумел настоять на том, чтобы кровь при обрезании останавливалась губкой, а не высасывалась из ранки моэлем, что нередко приводило к заражению и смерти младенцев. Как только вернусь, попрошу портрет сфотографировать. Обязательно пришлю вам снимок. Дайте ваш адрес.

И хотя фотографии он мне так и не прислал, но воскресил едва теплившуюся в памяти личность, которая, чем больше я о ней узнавала, тем ярче высвечивалась.

Еврейская энциклопедия посвятила Горовицам несколько страниц. Они восходят к левитам — «служителям Храма», некогда называвшимся Га-Леви: за целые столетия они создали мощную династию жрецов и ученых. В новые времена они распространились по всей Европе, какое-то ответвление этого рода осело в чешском городке Горовице. Здесь-то и возникла фамилия, которую дали австрийские власти в конце XVIII века. Звучание ее несколько раз менялось: Горвиц, Гурвиц и даже Гурвич, в зависимости от того, где проживали последующие поколения. У моего прапрадедушки в фамилии еще сохранялось два «о», но у прадедушки уже было одно.

Лазарь (Елеазар) Горовиц — отец Густава

Лазарь (Елеазар) Горовиц родился в 1804 году в небольшом местечке Флосс в Баварии как сын и внук раввина, а в 1828-м, в двадцать четыре года, сам стал раввином еврейской общины в Вене. Сторонник реформаторского иудаизма, он стремился модернизировать средневековые еврейские обычаи, всячески приветствовал европейскую одежду, светское образование и участие в христианской жизни, без отказа, однако, от собственной веры. Он много писал и оставил после себя целые тома комментариев к Талмуду, которые были изданы под общим названием Yad Eleazar. В этих книгах он обосновывал свои прогрессивные взгляды по ритуальным вопросам, вызвав резкое недовольство ортодоксальных членов общины. Он решительно и смело включался в проблемы австрийских евреев, стремясь улучшить их правовое и социальное положение.

Ему было сорок, по тем временам далеко не молодость, когда в 1844 году на свет появился мой прадедушка Густав. Молодой человек закончил в Вене университет со степенью доктора философии и богословия, его диссертация посвящена Спинозе. С какой стати ему ехать в Варшаву канцелярским служащим в конторе Исаака Клейнмана — купца, державшего монополию на импорт соли из Велички в Королевство Польское? [1] В период, о котором идет речь, Польша не существовала как самостоятельное государство, часть ее — Королевство Польское, входило в состав Российской империи. Подробно о разделах Польши см. От переводчика.

Густав Горвиц

Видимо, потому что у венского ученого-талмудиста было восемь детей, и надо было заботиться об их будущем, сын же его — юный философ — человек беспомощный. А значит, у его жены должно быть хорошее приданое, тем более что доходного места, которое позволило бы содержать семью, в Вене ему не сыскать. У Клейнмана же, отца одиннадцати детей, деньги водились. Он разъезжал по Европе, выискивая для своих восьми дочерей подходящих мужей, — эмансипированный, современный еврей, космополит, более бегло говоривший по-немецки, чем по-польски, и лучше чувствовавший себя в Берлине, чем в Вене или Варшаве. Он недолюбливал польских евреев за фанатизм их ортодоксальных местечек, но и сторонники ассимиляции, считал он, чересчур заискивают перед поляками. В свою очередь, полякам он вменял в вину их высокомерное отношение к евреям. Панночки Клейнман получили добротное домашнее воспитание, владели иностранными языками, были хороши собой, с богатым приданым, никакого труда не составляло найти им мужей среди голландских, немецких и французских евреев — людей образованных и без комплексов. Самая красивая из Клейнманов — Амалия — сделала и самую блестящую партию, выйдя замуж за еврея из Голландии, проживавшего в Париже банкира Льюиса Ситроена. Ее сын Андрэ Ситроен — конструктор знаменитого автомобиля.

Как моя будущая прабабка Юлия встретилась с моим будущим прадедушкой? Исаак Клейнман в силу своих торговых связей много путешествовал и часто посещал Вену. При всей прогрессивности взглядов он был человеком набожным и, естественно, вращался в кругу венских единоверцев. Может, именно там он познакомился с раввином Лазарем Горовицем? А может, в этом деле посредником был кто-нибудь из их общих друзей? Или тут принимал участие профессиональный сват — szadchan? Союз с известным родом раввинов должен был польстить Клейнману. Богатство плюс ум — что может быть лучше?