Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]

В течение первой же недели войны 1-й Дальневосточный, сломив ожесточенное сопротивление противника, полностью преодолел многочисленные укрепленные районы, разгромил основные силы сосредоточенных там японских войск и приближался к линии Харбин — Чанчунь. Отлично наступали и два других фронта, особенно Забайкальский. Японское командование всюду потеряло управление войсками. Обстановка для Квантунской армии складывалась крайне неблагоприятная. Правящие круги Японии оказались перед фактом полного военного поражения.

Перед лицом неизбежной катастрофы японское правительство вынуждено было 14 августа 1945 года принять решение о капитуляции, что было доведено до сведения правительств союзных держав. Действительно, к этому времени японские войска почти прекратили военные действия против американо-британских войск. Но там, где наступали советские армии, они продолжали оказывать ожесточенное сопротивление с целью втянуть СССР в затяжные переговоры об условиях капитуляции и выиграть время для укрепления позиций Квантунской армии. Они, например, предложили прекратить военные действия и остановиться на тех рубежах, которые занимали советские и японские войска к 16 августа. В то время прорванный нами так называемый 1-й маньчжурский фронт воссоздавался японцами по линии Чанчунь — Гирин и далее на восток; войскам Р. Я. Малиновского противостоял 3-й фронт; Корею прикрывал 17-й фронт. Остановка на этих рубежах означала, что крупные города Северо-Восточного Китая и почти вся Корея должны остаться в руках агрессора. Кстати, в таком решении вопроса было заинтересовано и американское командование, которое не хотело, чтобы советские войска продвигались в глубь Китая и Кореи.

16 августа Генеральный штаб Вооруженных Сил Советского Союза опубликовал разъяснение, в котором указывалось, что действительной капитуляции вооруженных сил Японии пока еще нет, что с нами пытаются разыграть фарс; поэтому советские войска на Дальнем Востоке будут продолжать наступательные операции. Действительно, о том, что японское командование намеревалось продолжать сопротивление, говорили такие факты, как контратаки соединений Квантунской армии против наших войск. Советские войска встретились с новой трудностью: прошедшие в августе ливневые дожди сильно размыли грунт и вызвали наводнение. Многие дороги сделались непроходимыми; реки вышли из берегов; войска ощущали острый недостаток в горючем. Вот здесь-то и сыграла свою роль транспортная авиация. Несмотря ни на какие препятствия, фронты продолжали энергично развивать наступление в глубь Маньчжурии. Забайкальский фронт устремился на Мукден и Чанчунь. 2-й Дальневосточный фронт подходил к Бэйаню. 1-й Дальневосточный, овладев Муданьызяном и завершив разгром 1-го фронта Квантунской армии, устремился на Харбин и Гирин. Тихоокеанский флот проводил десантные операции на побережье Кореи и Южного Сахалина. Активно действовали здесь части нашей 25-й армии, в содружестве с моряками и десантниками занявшей такие порты, как Вонсан, Сейсин, Юки и Расин.

Скажу несколько подробнее о действиях Тихоокеанского флота. До начала войны флот не получил конкретных указаний относительно десантных операций вообще, на побережье Кореи — в частности. Его операции планировались в основном на море. Только после того как обнаружилось, что крупных столкновений с японским флотом, видимо, не произойдет, а Красная Армия чрезвычайно успешно продвигается вперед, флоту были даны задания захватить порты в Северной Корее и высадить войска на Южном Сахалине и Курильских островах.

Когда 25-я армия прорвала японскую оборону западнее Посьета и овладела укрепленным районом между Тумынем и Хуньчунем, она повернула на юг и двинулась в Корею вдоль побережья Японского моря. Как раз в это время советские морские десанты овладели портами Юки, Расин и Сейсин. Как мне доложил командарм Чистяков, к 19 августа железная дорога Сейсин — Хамхынг оказалась неохраняемой. Опережая японские поезда, вдоль дороги, стремительно набирая темпы, мчались подвижные части 25-й армии. Параллельно паши корабли, шедшие в пределах отведенной им 100 — 150-мильной полосы от берега, везли штурмовые отряды в Вонсан (Гензан). 21 августа, с захватом ими Гензана и высадкой парашютистов в Канко, Квантунская армия оказалась отрезанной от метрополии, так как через три дня подвижные части 1-го Дальневосточного фронта ворвались и в Хейдзио (Пхеньян). Тем самым обе железные дороги, ведшие в Центральную Корею, были перерезаны. Комбинированные действия сухопутных частей и флота увенчались полным успехом.

17 августа главнокомандующий Квантунской армией генерал О. Ямада обратился к советскому командованию с предложением остановить сражение и сообщил, что им отдан приказ войскам о немедленном прекращении боевых действий. Я немедленно известил об этом Центр, добавив, что на деле японские войска продолжали оказывать сопротивление. То же происходило и на других фронтах. Поэтому главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке А. М. Василевский потребовал от японцев сложить оружие к 12.00 20 августа и сдаться в плен. При этом указывалось, что, как только японские войска начнут сдавать оружие, советские войска прекратят боевые действия.

Я подписал директиву о дислокации в масштабе фронта лагерей для пленных. Чтобы ускорить освобождение Северо-Восточного Китая и Кореи, нашим фронтом были высажены воздушные десанты в Гирине и Харбине, а Забайкальским — в Мукдене, Чанчуне и ряде менее крупных городов. Кроме того, были созданы сильные подвижные отряды, которые должны были продвигаться быстрыми темпами, овладеть важными промышленными центрами и не допустить вывоза или уничтожения японцами материальных ценностей. Замечу, что серьезное содействие оказали нам русские жители этих городов. Например, в Харбине они наводили наших десантников на вражеские штабы и казармы, захватывали узлы связи, пленных и т. п. В основном это были рабочие и служащие бывшей Китайско-Восточной железной дороги. Благодаря этому нежданно-негаданно для себя оказались внезапно в советском плену некоторые высшие чины Квантунской армии. Миссия по организации порядка в Харбине и Гирине была возложена нами на особоуполномоченных генерал-майора Г. А. Шелахова и гвардии полковника Лебедева, сопровождавших наши десанты.

Каковы были настроения местного населения, я убедился лично вскоре после освобождения Харбина. Донесение о высадке в нем нашего десанта во главе с подполковником Забелиным застало меня в Полевом управлении фронта, находившемся в 8 километрах юго-западнее селения Духовская, в лесу. В этом донесении сообщалось, что харбинская молодежь активно помогала советским войскам. Вооружившись, она взяла под охрану к нашему прибытию средства связи и другие государственные учреждения. Конечно, 120 наших десантников в огромном городе не могли много сделать. Когда позднее, сев в самолет, я часа через два приземлился на Харбинском аэродроме, то узнал, что командный пункт уже оборудован в городской гостинице. Пока мы ехали к ней, встречавшиеся на улицах патрули вооруженных гимназистов-старшеклассников отдавали нам честь. Такой же патруль стоял и возле гостиницы. Оставив машину возле одной из гимназических групп, я стал расспрашивать о том, как она вооружилась. Оказалось, что русская молодежь разоружила воинские части Маньчжоу-Го и поставила перед собой задачу сохранить в неприкосновенности все городские жизненные коммуникации и сооружения, пока их не займет наша армия. Благодарность они восприняли с энтузиазмом и пообещали и впредь помогать всем, чем только сумеют.