Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Я согласился, снова открыл письмо, и миссис Гелодо скопировала нужные предложения. Как только это было сделано, я запечатал письмо в новый конверт.

Затем комиссия сказала «Мы извиняемся за новое беспокойство. Мы хотим посмотреть все письмо».

«Я, конечно, не могу этого позволить. Вы согласились на мои условия. Конечно, мне приходится подчиняться силе двенадцати вооруженных людей, но это только усиливает ответственность тех, кто это сделает, когда эта известие об этом достигнет Палаты общин».

«Тогда откройте его снова только для того, чтобы мы могли взглянуть на его дату».

«Я даю вам слово, что оно было написано вчера. Я не открою его снова, так как сейчас я использовал все свои конверты, и сейчас мне найти такую вещь в Ташкенте просто невозможно».

Все было оставлено как есть, и письмо осталось запечатанным. Затем я потребовал встречи со своим клерком Хан Сахиб Ифтекар Ахмадом, который также был арестован. Эта встреча была разрешена при условии, что я буду говорить с ним только по-персидски в присутствии одного из них. Не должно было произноситься ни слова по-английски или на хиндустани. Я согласился после протестов, и наш разговор состоялся в пять часов вечера.

Затем они все вышли и продолжили длительную беседу на тротуаре, за которой я наблюдал через окно. Затем они вернулись к парадной двери, позвали моего часового и крикнули мне «Вы свободны!» Я подошел к двери и спросил их об Ифтекар Ахмаде и Эдвардсах, которые также были арестованы, и они ответили, что они также все свободны.

Они содержались в специальном изоляторе следственной комиссии. Там какой-то парень-заключенный сказал Ифтекару, что он был послан ко мне с сообщением от Иргаша, но был арестован до того, как он смог доставить сообщение. Я предостерегал Ифтекара о возможности такого случая. Он поэтому ответил, что меня не интересует движение Иргаша или его намерения. Я надеюсь, что этот, очевидно, агент-провокатор донес полученную информацию до своего начальника, и что этот начальник поверил этой информации.

Другим сокамерником Ифтекар Ахмада был человек, который был схвачен при обмене николаевских (царских) денег на советские деньги с наценкой, не выгодной для последних. Эта была вещь, которой занимались абсолютно все, включая меня.

Впоследствии я узнал, что когда следственная комиссия докладывала о результатах моего допроса Колесову, он очень расстроился и сказал «Мы все время следили не за теми людьми, и растратили десять тысяч рублей на танцовщицу в гостинице «Националы), чтобы следить за ними». Эта девушка находилась в комнате, расположенной напротив комнаты Тредуэла, когда он и я жили в гостинице «Националь». Она, очевидно, была шпионкой, так как сидела, читая книгу, с раскрытой дверью, чтобы видеть его комнату. Она рассказывала другу Тредуэла, что ей заплатили за то, чтобы она попыталась войти в контакт с ним, и что она ненавидит эту работу, и что не нанесла вреда Тредуэлу.

С этого момента власти удвоили интенсивность слежки за Тредуэлом и мной, каждого из нас теперь сопровождало по шесть шпионов, отслеживающих наши перемещения, для уверенности в том, что мы не исчезнем до получения ожидаемого ответа из Москвы.

На следующий день, 17 октября, я отправился в комиссариат иностранных дела и имел разговор с Дамагацким. Я спросил его по поводу ответа на мое письмо, направленное ему 14 октября, в котором я испрашивал необходимые документы, разрешающие мое возвращение в Кашгар. Я сказал, что удивительные события, имевшие место на днях, помешали мне увидеться с ним до этого. Он сказал, что ничего не мог поделать с этой «глупостью», но не принес извинений, как это было сделано в случае с Тредуэл ом. Дамагацкий сказал мне, что он не был на работе четыре дня, поэтому ничего не сделал по поводу моей просьбы, изложенной в моем письме. Я знал, конечно, что он ожидает ответа на свою телеграмму, посланную в Москву. Я увиделся с ним снова на следующий день и настойчиво требовал от него любого ответа на мои бумаги. Он тогда сказал, что он не может ничего сделать, но я могу обратиться к Колесову — главному комиссару. Я немедленно стал звонить Колесову с просьбой о безотлагательной встрече. Мне ответили письмом, что он сегодня меня не может принять, но может увидеться со мной в Белом доме на следующий день, 19 октября, в любое время между десятью и двумя часами. (Он продолжал надеяться, что ожидаемые приказы из Москвы придут до того, как он встретится со мной.) Я пришел к десяти тридцати и встретил его выезжающим из ворот на автомобиле. Он увидел меня и мисс Хьюстон, помогавшую мне в качестве переводчика, и отмахнулся от нас, но я продолжал стоять в воротах, и шофер был вынужден остановиться.

Я сказал ему «Вы назначили мне встречу, и вот я пришел». Он в ответ сказал мне, что его неожиданно куда-то вызвали, и что он встретится со мной в пять часов пополудни. Я знал, что он не даст мне разрешения, ожидая получения дальнейших указаний из Москвы относительно меня, и, возможно, будет избегать этой беседы до тех пор, пока не получит инструкции из «центра».

Я сказал «У меня дело очень короткое и может быть урегулировано незамедлительно. Вы собираетесь выдать мне мои бумаги и позволить мне вернуться в соответствии с приказом, полученным мной из Индии, или нет? Я послал официальное письмо в комиссариат иностранных дел неделю назад, на которое не получил ответа, а комиссар иностранных дел направил меня к вам как к главе правительства».

«Я не могу позволить вам уехать. У моего правительства имеются сильные подозрения в отношении вас, хотя лично у меня их нет». (Комиссар всегда говорил в такой манере, так как он старался избегать персональной ответственности на случай резкого изменения обстановки.) «Я вам дам точно знать через три или четыре дня» (то есть когда он получит ответ из Москвы).

«Я полагаю, вы понимаете к чему приведет удержание официального представителя другого правительства против его воли?»

«Я не уверен, что у вас есть какое-либо официальное положение».

«Могу я связаться по радио с Индией, чтобы прояснить свое положение?»

«Да, вы можете послать сообщение, но только открытым текстом, не шифрованное». И после этого он уехал. Было очевидно, что я не получу разрешения уехать, и что, если ответ из Москвы будет неблагоприятным, Тредуэл, Эдвардсы, Ифтикар Ахмад и я будем арестованы снова. Я на самом деле уже и не ожидал получить свои бумаги, но я подумал, какие же еще объяснения будут придумываться в случае моих дальнейших попыток их получить, чтобы мне отказать? Я обсудил ситуацию с Тредуэл ом. Его положение было намного более благоприятным. Он был направлен сюда в Ташкент в качестве Генерального консула послом Соединенных Штатов в Петрограде и имел подобающие дипломатические документы.