Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Туркестанское правительство немедленно освободило его и извинилось перед ним, когда он был арестован, и он во многих случаях признавался официальным лицом. Чувства против Америки были не столь сильны, как против нас. Верно, что американские солдаты воевали на побережье около Мурманска, но это было очень далеко от Туркестана. А наша поддержка меньшевиков в Транскаспии мешала Красной армии «ликвидировать» этот «фронт» и таким образом очистить дорогу к Красноводску и Баку с его нефтью и установить связь с Россией через Каспий и Астрахань, откуда можно было получить поставки военной амуниции. Пресса не скупилась на слова для воодушевления армии и населения в этом направлении. Даже если я не буду репрессирован правительством, всегда оставалась вероятность, что солдаты, пьяные или трезвые, возьмут это дело в свои собственные руки. Часто случалось, что группы солдат врывались в тюрьму и расстреливали заключенных, вероятно, случайным образом. Я продолжал думать, что наши солдаты, противостоящие большевикам в Транскаспии, продвигаются к Ташкенту, и таким образом будет меньше затруднений, если я буду свободен и смогу помочь им информацией. Более того, Тредуэл и я считали, что лучше можно благоприятствовать помощи нашему общему делу — борьбе за победу союзников в войне, если один из нас будет свободен, хотя бы даже и находясь на нелегальном положении, чем, если оба будем в тюрьме или под плотным наблюдением. Поэтому я сделал все необходимые приготовления, чтобы моментально исчезнуть, если неблагоприятный для меня ответ из Москвы сделает это целесообразным.

Я собирался переодеться в австрийскую военную форму, выйти из Ташкента в сумерки — конечно, еще до наступления комендантского часа — и не останавливаясь, пройти ночью десять или пятнадцать миль. Затем я собирался прилечь у дороги, а мой друг Петров должен был поехать утром по этой дороге на повозке и подобрать меня, а затем отвезти меня на метеорологическую станцию, где я мог бы пробыть в безопасности несколько дней и подготовиться к переходу через горы в Фергану и далее в Китай.

20 октября я обедал с Тредуэлом в его доме с Ноевыми, когда зазвонил звонок входной двери. Младшая дочь Ноевых открыла дверь и взяла маленькую записку у незнакомой седоволосой пожилой леди. Записка была написана по-английски красными чернилами, в ней сообщалось, что мы все будем снова арестованы, а в конце была малоприятная приписка «Положение Бейли особенно опасно, не исключается и расстрел». Это было не самое лучшее блюдо, поданное к нашему столу. Сообщение было датировано 18 октября, то есть за день до моей беседы с Колесовым в его автомобиле. Я был уверен, что получи Колесов это сообщение в момент нашей беседы с ним, он, конечно, отдал бы приказ о моем аресте, но такого рода вещи в Туркестанском правительстве делались очень медленно, требовалась пара дней, чтобы сообщение расшифровали и передали для исполнения. Уже было 20 октября, и можно было ожидать стремительного развития событий в любой момент.

Поскольку в советской истории это был период публичной, несекретной дипломатии, то Советским правительством было принято публиковать переписку, которая в других странах считалась конфиденциальной. И 1 ноября 1918 года в ташкентской «Нашей газете» появилось такое сообщение

В ответ на вашу телеграмму относительно продвижения британских солдат и принятых вами репрессивных мер предлагаем вам принять следующие меры:

(1) Интернировать всех представителей Антанты в возрасте от семнадцати до сорока восьми лет, за исключением женщин, детей и рабочих, которые поддерживают большевиков, также делая исключения для других групп, если этого требует политическая обстановка.

(2) Прекратить любые оплаты британским подданным и их союзникам.

(3) Арестовать всех официальных представителей, конфисковать их корреспонденцию и выслать ее в наш адрес.

(4) Принять строгие меры против всех, кто сотрудничает с британскими подданными или их союзниками.

Во-вторых, предлагаем объявить всех англичан заложниками, не подходящими и полностью подпадающими под пункт номер один. Не должно быть никаких исключений для официальных представителей Союзников, так как их лживая тенденциозность по отношению к Советским руководителям является хорошо нам известной уловкой для введения в заблуждение местных руководителей.

Считать данные инструкции распоряжением центрального правительства и докладывать нам об их выполнении.

Что с полковником Бейли? Ваша дальнейшая предупредительность сейчас вредна. Он должен быть арестован немедленно.

В своей злобной передовице газета «Советский Туркестан» заявила несколькими днями позже, что все британские подданные были задержаны в качестве заложников и будут оставаться таковыми до тех пор, пока британские солдаты не покинут Туркестан.

Я очень старался, чтобы никто не знал о моих планах. Программа приготовлений к моему исчезновению была известна только Петрову, который должен был выехать и подобрать меня по дороге, и человеку, который помог мне переодеться в форму австрийского военнопленного. Пока мы обедали, Ноев сказал мне «Я не хочу вмешиваться или интересоваться вашими делами, но, как мне кажется, ваше положение критическое, и я думаю, вам следует позаботиться о том, чтобы укрыться сегодня».

«Я уже все именно так и сделал», — сказал я.

«Это очень предусмотрительно с вашей стороны. Возможно, с моим знанием ситуации я мог бы вам быть полезен».

Тогда я изложил ему свой план, конечно, не упоминая Петрова.

«Я думаю», — он сказал, — вас, конечно, постараются поймать на саларском мосту». Это был мост через реку С ал ар на границе города. Там всегда дежурит патруль, и вечерами они часто задерживают подозрительных людей для допросов их следующим утром. Если бы дело касалось меня, то я бы вам настоятельно рекомендовал самому укрыться в Ташкенте дней на десять, пока не улягутся страсти, потом вы сможете выбраться более безопасно».

Мне было очень отрадно услышать этот совет. Я не знал, конечно, страну, и поэтому был вынужден двигаться вдоль главной дороги. Впоследствии я обнаружил, что в селе Никольском [31] В настоящее время территория села Никольского входит в административную границу Ташкента. В советское время эта территория называлась «Центр Луначарского», так как село Никольское было переименовано и получило название «поселок Луначарского», а шоссе было переименовано из Никольского шоссе в Луначарское шоссе. В настоящее время это шоссе носит название «Буюк Ипак Июли», в переводе означающее «Великий шелковый путь». (Примечание переводчика). в четырех верстах (поскольку верста немного больше чем километр — на расстоянии порядка двух-трех миль) от Ташкента находился пост, который был обязан проверять всех людей, проходящих через село ночью. Даже если бы я перебрался через саларский мост, я был бы задержан там.