Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Я испытывал странное чувство, идя по улице в чужой военной форме. Я все время осознавал, что на моей фуражке красуются буквы F.J.I. Я знал, что около тридцати тысяч австрийских военнопленных находились вместе около четырех лет, и не знал, обратят ли они внимание на чужое лицо, и хотя я встречал некоторых австрийских военнопленных на улице, я даже не взглянул на них.

Позднее, когда я получил доступ к секретным отчетам полиции, я обнаружил, что мои шесть шпионов доложили в рапорте, что я вернулся домой незадолго до наступления комендантского часа, и я мог только догадываться, что же на самом деле произошло. Я уверен, что как только они увидели меня входящим в дом, в котором я бывал до этого несколько раз, они решили, что я пробуду там некоторое время, возможно, я собираюсь пить чай или даже ужинать там, и они могут спокойно оставить меня на несколько минут, а сами могут побаловаться чайком в чайхане за углом. Я могу наверняка сказать только то, что через несколько секунд, прошедших до того момента, когда я снова вышел на улицу, они продолжали стоять там же, и что позже они неправильно написали в своем отчете в полицию, что я вернулся домой.

Было, конечно, крайне важно для моих друзей, чтобы не оставалось никаких следов их помощи мне, поэтому я предпринял следующие меры предосторожности. Я подошел к определенному дому, где у открытой двери курил сигарету мужчина. Я встречался только однажды с этим мужчиной и не узнал его. Я должен был прямо войти в дом, а он проследовать за мной. Это было сделано, и там я оставил свое гражданское пальто и шляпу, которые нес с собой. Будь они найдены в доме, через который я просочился, стало бы известно, что я там поменял свою одежду. Этот человек провел меня через свой сад, мы перелезли через стену в другой сад, и женщина провела нас через свой дом на другую улицу — так много было сделано вначале, но теперь не было необходимости торопиться. (Людей часто просили таким образом помочь незнакомым беглецам, и незнакомая женщина устроила это все за день). Этот человек и я затем прошли по довольно густонаселенной части города. Некоторое время спустя по мере приближения комендантского часа улицы становились все более и более безлюдными, пока, наконец, мы не остались только вдвоем. Мы затем зашли за угол и через несколько ярдов развернулись и вернулись назад; улица, с которой мы свернули, оставалась безлюдной. Мы вполне убедились в том, что наш план удался, и что за нами не было слежки. Возможно, все эти чрезвычайные меры предосторожности были на самом деле излишними; но последствия для тех, кто помогал мне и для меня были бы фатальными, если бы мы недооценили проницательность тех, кто следил за мной. В те дни выживали только те, кто проявлял чрезвычайную предосторожность.

Мой компаньон и я зашли затем в скромный неприметный домик на одной улице. Небольшое семейство (мы называли их Матвеевы) очень радушно приветствовали и накормили меня ужином.

Первое, что я сделал на следующее утро — прошелся по всей моей голове мелкой машинкой для стрижки волос и сбрил усы. Я позже все отрастил снова — волосы, бороду и усы.

У Матвеевых была маленькая девочка, которой каждое утро давала уроки ее мама. Отец читал ей по вечерам. Ребенок увлекался карточной игрой «Старая дева», которая по-русски называлась «Трубочист», и мы много играли в эту игру. Всякий раз, когда она выигрывала, что обычно и бывало, она, преодолевая отвращение, указывала на меня и говорила «Мерзкий, черный, грязный трубочист!»

Я нашел, что эта домашняя жизнь была очень полезна для изучения русского языка. Первую пару дней я вообще не выходил из дома. Позже я немного гулял в крошечном садике, когда становилось темно. Мне приготовили место в подполе, где хранилась еда и вода, но оно ни разу не использовалось.

Я теперь должен был усваивать любыми способами, какие только мог придумать, манеры и привычки австрийских военнопленных. Я думал о совете старого Питера Пайнаара, данном Давиду Ханни в «Тридцати девяти ступенях», [32] Тридцать девять ступеней (The Thirty-Nine Steps) приключенческий авантюрный роман шотландского писателя Джона Бьюкена (John Buchan), написанный в 1915 году, главный герой которого выдуманный секретный агент — Ричард Ханни (Richard Hannay). (Примечание переводчика). и как он внедрялся в окружение, и я пытался влиться в массу австрийских военнопленных, одетых в полевую серую форму. Среди других мелочей я заметил, что у русских особый способ надевания своего мундира. Его поднимали над левым плечом, прежде чем продевали в него руку. Я подумал, что я не знаю, как это делают австрийцы, но будет менее заметно, если я буду это делать как русские. В конце концов, если я заметил эту разницу, вполне возможно, что они заметят тоже.

Позже я вполне преуспел в способе щелканья каблуками и кивания, когда я встречал кого-то кроме крестьян, хотя большую часть своего времени я проводил среди простых людей.

Был в городе французский археолог Кастанье, [33] Жозеф-Антуан Кастанье (Иосиф Антонович Кастанье) (1875–1958) — известный российский археолог и историк-востоковед, преподаватель французского языка в России, французский политический историк, специализирующийся по Средней Азии. (Примечание переводчика). с которым я встречался несколько раз случайно. За некоторое время до моего ареста я слышал от Мандича, что Кастанье собираются арестовать и предупредил его, но не имел понятия, принял ли он какие-то меры предосторожности. Он был знакомым моей доброй хозяйки, и я встретил его здесь в доме, должен признаться отчасти, к своему ужасу. Выяснилось, что он также скрылся. Я читал «Раймонду» Оливера Лоджа и не мог помочь сравнению его опыта после смерти с моим после исчезновения. Тогда образовался социальный круг людей, «находящихся в бегах», и я встретил некоторых других беженцев, как мы назывались по-русски. Мы даже не представлялись друг другу по именам. Я так опасался в этом своем секретном укрытии быть узнанным Кастанье, что, когда он пришел снова пару дней спустя, ему сказали, что я покинул Ташкент. Я надеюсь, что он простил меня за обман.

Однажды меня пришла навестить мисс Хьюстон. Она побывала в моем доме и спасла пару ботинок и пару моих бриджей для верховой еды и несколько других вещей из одежды.

Я подумал, что это все может пригодиться позже, и оказалось, что эти вещи были бесценны, особенно ботинки, которые невозможно было достать. Я получил несколько писем от Тредуэла. Они были переданы через двух людей, которые не знали, кому они были посланы. Это делало трудным установить какую-либо связь между ним и мною.

Тредуэл сообщал мне, что через день после моего исчезновения ко мне пришло запечатанное печатью письмо от Солкина — председателя Исполкома или Исполнительного комитета. Написанное частично читалось через конверт, который был очень тонким. Это было, вероятно, приглашение мне прийти на прием к нему в Белый дом к одиннадцати утра следующего дня по поводу моего отъезда из Ташкента. У меня были все основания считать, что это была попытка большевиков выманить меня из моего тайного укрытия. Солкин был в высшей степени настроен антибритански, и я никогда не встречался с ним.