Эдит Саундерс - Сто дней Наполеона

{17}Якобинцев ко времени вступления Людовика XVIII в Париж осталось уже немного, в силу их давнего коллективного азарта к отделению голов от туловищ друг друга, а вот с бонапартистами сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, возвратившиеся эмигранты жаждали отмщения обид, восстановления режима 1788 года и требовали беспощадных репрессий по отношению к сподвижникам корсиканского узурпатора и "цареубийцам" (т. е. членам Конвента, голосовавшим за казнь короля Людовика XVI); с другой стороны, соратники "маленького капрала" пережили в эпоху Первой Реставрации, как бы это ни было парадоксально, самый настоящий ренессанс. 16 (!) наполеоновских маршалов (Бертье, Виктор, Келлерман, Лефевр, Макдональд, Мармон, Монсей, Мортье, Ней, Ожеро, Периньон, Сен-Сир, Серюрье, Сульт, Сюше и Удино) стали пэрами. Начальник Генерального штаба Великой Армии Бертье и командир 6-го корпуса Великой Армии Мармон превращаются в командиров соответственно 5-й и 6-й рот Телохранителей короля, Сульт становится военным министром, Удино - государственным министром, Макдональд заседает в Высшем военном совете. Талейран, предавший Церковь ради Революции, Революцию ради Директории, а Директорию ради Наполеона, не смог и на этот раз поступиться принципами и изменил Наполеону ради Людовика, оказавшись в правительстве последнего министром иностранных дел.

{18}Сульт служил Наполеону еще со времен Консулата, превратившись стараниями императора из безвестного нотариального отпрыска в маршала Франции и герцога Далматского. На момент первого отречения Бонапарта Сульт командовал всеми французскими армиями на Пиренеях. В декабре 1814 года Людовик назначил его военным министром вместо бездарного и недалекого генерала Дюпона, и первое, что предпринял несостоявшийся деревенский пекарь, по совместительству маршал, герцог и пэр, было предание военному суду отчаянного кавалерийского генерала Реми Жозефа Эксельманса, обращаясь к которому, Наполеон однажды воскликнул: "Невозможно быть более храбрым, чем вы!"

{19}Позже, на Святой Елене, Наполеон продиктует: "До Гренобля я был авантюристом; в Гренобле я стал правящим принцем".

{20}Парижский договор - Парижский мир 1814 года, подписанный 30 мая 1814 года Францией и участниками шестой антинаполеоновской коалиции (Россией, Англией, Австрией и Пруссией), к которым позднее присоединились Швеция, Испания и Португалия. Договор устанавливал границы Франции по состоянию на 1 января 1792 года. Восстанавливалась независимость Голландии, Швейцарии, немецких княжеств и итальянских государств (исключая земли, отходившие к Австрии).

{21}12 000 офицеров разных рангов было уволено в запас с сохранением половинного содержания, более 10 000 офицеров отправились в отставку и вовсе без всякого жалованья. Что же до ветеранов из числа унтер-офицеров и рядовых, то с ними стали обращаться не иначе как с нищими, вовремя не запасшимися лицензией на попрошайничество. Все виды военных ассигнований были серьезно урезаны. Шестнадцатью годами позже такая политика найдет свое замечательное выражение в лозунге, осенившем правление "короля-гражданина" и "короля-буржуа" Луи Филиппа: "Ни сантима на войну!"

{22}Трехцветная кокарда была символом Революции, в то время как герб Бурбонов украшали три белые лилии. На бонапартистов эти государственные символы невинности производили примерно столь же неизгладимое впечатление, какое производит на быка помахиваемая перед ним красная тряпица. Недаром один из персонажей романа Виктора Гюго "Отверженные", привратник диньской ратуши, когда отказался заменить наполеоновских орлов на оборотной стороне своего ордена Почетного Легиона геральдическими лилиями, сопроводил эту акцию характерным оскорблением: "Лучше умереть, чем носить на сердце трех жаб!" (Гюго В. Отверженные: Роман: В 2-х т. Т. 1. М., 1988. С. 64). Ирония заключалась здесь в том, что цветы и впрямь отдаленно напоминали сидящих жаб, от коих, согласно наиболее саркастической из версий, и произошел данный геральдический рисунок.

{23}Четырехлетний сынишка Наполеона, Жозеф Франсуа Шарль Бонапарт или, более величественно, Наполеон II - титуловался королем Рима, однако ж Римом не правил, а играл в солдатики при дворе своего деда, императора австрийского Франца I. Тем и вписал свое имя в исторические анналы.

{24}...восстание его маршалов... - 31 марта 1814 года союзные войска вступили в Париж. Наполеон, собрав 60-тысячную армию, уединился в замке Фонтенбло и приготовился к бою. 4 апреля в императорские покои явились маршалы Ней, Удино, Лефевр, Макдональд и Монсей (в кабинете уже наличествовали начальник Генерального штаба маршал Бертье, а также государственный секретарь Маре (герцог Бассано), министр иностранных дел маркиз де Коленкур и дворцовый маршал Бертран). Наполеон изложил план похода на Париж. Маршалы молчали. Наконец по прошествии несколько подзатянувшейся минуты маршальского молчания разыгралась следующая героико-трагическая сценка.

Наполеон (патетически): Я призову армию!

Ней (дерзко): Государь, армия не сдвинется с места.

Наполеон (властно): Она повинуется мне.

Ней (непочтительно): Государь, она повинуется своим генералам.

Наполеон (изумленно): Чего же вы хотите, господа?

Ней и Удино (хором): Отречения.

По некоторым свидетельствам, Ней зашел в своем мятежном своеволии еще дальше и высокомерно бросил Наполеону: "Не бойтесь, мы не собираемся повторить здесь петербургскую сцену", намекая тем самым на участь Павла I, зверски убитого своими подданными в своем же собственном замке. Наполеон отпустил маршалов и, оставшись с Коленкуром, написал заявление о своем условном отречении в пользу сына при регентстве Марии Луизы. Однако маршал Мармон под покровом ночи отправил собственный ничего не подозревающий корпус в расположение австрийцев, и, когда 5 апреля Ней, Коленкур и Макдональд предстали перед Александром в рассуждении учреждения регентства, ссылаясь на непоколебимую преданность войск французскому императору, царь ответствовал им: "...авангард Наполеона только что перешел на нашу сторону. В эту минуту он уже на наших позициях". Еще примерно сутки Наполеон грезил перенесением войны в партизанскую бесконечность за Луарой, но 6 апреля под давлением окружающих подписал акт отречения. Как метко заметил французский историк Жак Бенвиль, 4 апреля 1814 года - это 18-е брюмера в перевернутом виде.

Не следует, впрочем, думать, что бунт маршалов случился спонтанно, перед лицом краха и из одного только желания спасти свою вдоль и поперек продырявленную пулями и пиками маршальскую шкуру. Вся кампания 1814 года это сплошной акт неповиновения уставших полководцев своему еще бодрящемуся императору. Маршал Лефевр однажды прилюдно разражается вполне достойной расстрела тирадой: "Этот замухрышка не будет доволен, пока нас всех до одного не перебьют!" Маршал Макдональд открыто отказывается идти на штурм Витри, крича Бонапарту: "Рискуйте своей гвардией, если хотите, а мои войска сейчас не в состоянии выполнить эту задачу!" Маршал Ожеро настолько не спешит брать Женеву, что Наполеон требует от Марии Луизы (!) написать письмо жене маршала (!!), дабы та пристыдила командующего Ронской армией (!!!), - но все напрасно. Недаром император Франции бросит незадолго до наступления на Лаон в марте 1814 года фразу, в которой, впрочем, нет ни грана высшей справедливости: "Ни у кого нет таких дурных помощников, как у меня".