Эдит Саундерс - Сто дней Наполеона

Граф Казимир де Монрон был сторонником Талейрана и был однажды заключен Наполеоном в крепость Ам как враг государства. Де Монрон не постеснялся служить своему бывшему обвинителю при условии подходящего вознаграждения. Де Жокур, находясь в Генте с королем Людовиком, вскоре услышал о предстоящей миссии и написал Талейрану, информируя его о том, что де Монрону было обещано вознаграждение в 200 000 франков, буде он преуспеет в разрушении талейрановой преданности Бурбонам. Если Жокура правильно информировали, это было некой частью того богатства, которое Наполеон был готов даровать самому Талейрану ради возобновления его службы.

Помимо полномочий предложить некие условия Талейрану и еще нескольким французам в Вене, де Монрон получил инструкции связаться с Меневалем, который еще оставался там с Марией Луизой. По возможности он должен был добиться аудиенции у самой Марии Луизы и предложить ей тайно покинуть Вену вместе с сыном. Для этой цели был предоставлен обширный кредит, и де Монрон отбыл под видом аббата, снабженный паспортом Папского государства.

Приехав в Вену, он первым делом посетил князя Талейрана. Ему не потребовалось много времени для того, чтобы обнаружить, что враждебность Талейрана по отношению к Наполеону ныне была непоколебимой. "Прочтите декларацию от 13 марта, - сказал он. - Там не содержится ни одного слова, с которым я не был бы согласен". Эмиссар Наполеона понял, что все попытки завоевать Талейрана будут безуспешны, и мудро воздержался от дальнейших предложений. От Талейрана он отправился к другим известным в Вене дипломатам, чтобы узнать об их мнении и расписать перед ними силу и единство Франции и невыгодность возобновления конфликта. Все было бесполезно. Нессельроде сказал: "С Бонапартом не будет мира". Меттерних был столь же тверд.

Самым трудным было получить доступ в Шёнбруннский дворец, но де Монрон представился страстным любителем цветов и был допущен в сад. Австрийская полиция была настороже, но тактичный эмиссар не возбуждал никаких подозрений. Де Монрон добился встречи с Меневалем и передал ему письмо Наполеона к Марии Луизе, а также другие письма из Парижа. Он сказал Меневалю, что, если бы Мария Луиза смогла ему довериться, он предпринял бы попытку забрать ее вместе с сыном в Страсбург и что он гарантирует успех данного предприятия. Меневалю пришлось развеять его иллюзии в отношении того, насколько Мария Луиза мечтает воссоединиться со своим мужем. Он сообщил своему визитеру о том, что Мария Луиза не имеет никакого желания возвращаться во Францию. Она даже не будет рассматривать вопрос о регентстве, идея которого столь же чужда ей, сколь и венским правителям. Ее единственный интерес состоит в будущем, обещанном ей державами, и в отношении надежд на будущее, а сын - далеко не единственное, что у нее есть. Де Монрон не стал продолжать. Во время следующей встречи с Меневалем ему были переданы письма для отправки в Париж. Но среди них не было ни одного от Марии Луизы. Ее секретарь счел за благо сжечь письмо Наполеона к своей жене. Если бы оно было ей передано, она отдала бы его непрочитанным императору Францу.

Таким образом, де Монрон отправился в обратный путь. Он не смог принести никакой пользы Наполеону, за исключением того, что узнал об истинном отношении к нему Марии Луизы и венских дипломатов.

4.

Жизнь в столице;

новости о Марии Луизе;

посещение Мальмезона

В Париже Наполеон продолжал свои военные приготовления и предпринимал меры для подавления сопротивления на юге и западе Франции, где многие районы оставались верны королю. Герцог Ангулемский все еще находился в провинции, побуждая роялистов к гражданской войне, и он не следил за триумфальным продвижением Наполеона с Эльбы, на пути которого почти не было войск. Герцог приближался к Лиону, где местные роялисты постепенно собирались с духом и даже отваживались в последнее время выкрикивать на улицах: "Vive le Roi!" Генерал Груши был послан в Лион, чтобы разобраться с ситуацией, и выказал значительную энергию, поставив город на осадное положение и вооружив местных волонтеров. Вскоре он вынудил герцога отступить на юг.

С помощью брата Жозефа Наполеон пытался привлечь всех, кто имел вес и влияние, на свою сторону. Те люди, которые всегда были ему глубоко неприятны, теперь были им обласканы. Ему хотелось впечатлить иностранные правительства зрелищем своей столицы, в которой все достойные и знатные горожане твердо стоят за него. Многие из тех, кто оказался не в состоянии сопротивляться его лести, оказывали ему поддержку, убеждая себя, что так велит им патриотический долг. Другие, однако, без труда противостояли его посулам. Например, маршал Макдональд, которого он очень хотел заполучить, счел его возвращение опасной авантюрой и не пожелал иметь с ней ничего общего.

Среди тех, кого удалось привлечь, был Бенжамен Констан, которому Наполеон предложил подготовить обещанную либеральную конституцию{58}. Лафайета также пригласили и предложили звание пэра. Последнее прославленный генерал отверг, но согласился оставить деревенское уединение{59} и занять место в палате депутатов, как только она соберется. Как стало ясно позднее, для Наполеона и Жозефа было бы лучше, если бы они с самого начала предоставили Лафайета тем мирным сельским трудам, которым он посвятил себя много лет спустя, поскольку ему предстояло поспособствовать второму отречению{60}.

Лафайет вспоминает в своих мемуарах, что, хотя парижане были удручены и обеспокоены прибытием Наполеона, во все последующие дни вокруг дворца собирались толпы, разделявшие энтузиазм солдат и готовые приветствовать le petit caporal (маленький капрал - фр.){61}, или pere la violette (смиренный отец - фр.), как некоторые из них совсем не к месту его называли. Действительно, признаков всеобщего ликования в первые недели после возвращения Наполеона было много. Выкрики "Vive l'Empereur!" сливались со звуками песен о Наполеоне, в витринах магазинов появились карикатуры, покрывающие Бурбонов позором и насмешками и прославляющие Наполеона. Всего за год до того карикатуры высмеивали Наполеона, что они будут делать и после, когда "Сто дней" закончатся, но в час победы власть Наполеона казалась парижанам незыблемой.

Солдаты были воодушевлены вплоть до полного неповиновения. Вернув Наполеона к власти, они считали его находящимся под их защитой и полагали, что им все дозволено при условии, что они достаточно часто кричат: "Vive l'Empereur!" Во время путешествия Наполеона с Эльбы в Париж иерархия в армии была в значительной степени забыта, низшие чины часто диктовали свою волю высшим, и их в этом поощряли. Убежденность в том, что низшие чины могут сами давать приказы, все еще превалировала, это вы-глядело так, словно Наполеон доверяет им и в то же время не может доверять маршалам Франции, и это положение вещей давало первым некоторые права.