Петер Энглунд - Первая мировая война в 211 эпизодах

После обеда де Ногалес прибывает к коменданту крепости, полковнику.

Военные действия приостановлены из-за мороза и глубокого снега. Никто не осмелится затеять еще одну зимнюю кампанию после катастрофы начала года, когда 150 тысяч солдат отправились в поход и только 18 тысяч вернулись обратно. Даже русские, гордые такой великой и неожиданной победой, заняли выжидательные позиции в неприступных горах прямо напротив города Кёпрюкёй.

Время от времени слышится далекий гул русской артиллерии. Этот гул эхом отдается между гор, и сверху, с Арарата, иногда сходят лавины: “Гигантские белые ледяные массы ползут вниз и падают с гребня на гребень, со скалы на скалу, пока с неимоверным грохотом не обрушиваются на тихие берега Аракса”.

Четверг, 18 марта 1915 года

Пал Келемен оглядывается в пустом школьном классе в Карпатах

Рана, полученная той ночью в ущелье, оказалась пустяковой. И теперь он снова на фронте, после того как подлечился в госпитале в Будапеште и прошел реабилитацию, занимаясь закупкой лошадей для армии [77]в венгерском приграничном городе Маргита, где, кстати, успел закрутить роман с девушкой из буржуазной семьи, строгих правил, потрясающе стройной и высокой, — впрочем, роман так ничем и не увенчался.

Блуждания по карпатским ущельям и перевалам утомляли монотонностью и отсутствием конкретных результатов. За последние месяцы обе стороны отвоевали себе какие-то кусочки территорий, то там, то сям, потеряв при этом гигантское количество людей, в первую очередь из-за морозов, болезней и нехватки еды [78]. Келемен и сам ощущал запах, разносившийся окрест: старые трупы оттаивают на весеннем солнышке, а к ним прибавляются все новые и новые. Мало кто говорил теперь о скором окончании войны.

Воинская часть Келемена находится сейчас за линией фронта и выполняет в основном полицейские функции, охраняя длинные, извивающиеся колонны обозов с пропитанием, которые постоянно ползут по этим слякотным дорогам. Это было легким занятием. И безопасным. Он вовсе не рвался на передовую. Со своими гусарами он часто останавливался на постой в пустых школах венгерских деревень. Так было и сегодня. Пал Келемен записывает в своем дневнике:

В разрушенных школьных классах, заваленных соломой и превращенных в грязные стойла, парты стоят как испуганное стадо животных, рассеянных, загнанных, разбредшихся кто куда, а чернильницы напоминают оторванные от одежды пуговицы и лежат будто мусор по углам и оконным нишам.

На стене висит текст национального гимна с музыкой, карта Европы. Черная доска опрокинута на учительскую кафедру. На книжной полке собраны тетрадки, хрестоматии, карандаши и мел. Все это мелочи, но весьма красноречивые, по крайней мере для меня, часами вдыхавшего одну лишь мерзость. Когда в этих школьных книжках я прочитал простые слова — земля, вода, воздух, Венгрия, имя прилагательное, имя существительное, Бог, — я обрел подобие душевного равновесия, без которого так долго носился по волнам, словно пиратский корабль, без руля и ветрил.

Суббота, 3 апреля 1915 года

Харви Кушинг составляет список интересных случаев в парижском военном госпитале

Серое, черное, красное. Эти три цвета все время бросались ему в глаза, когда он вместе с другими два дня назад ехал в автобусе от Орлеанского вокзала, через реку, мимо площади Согласия, и далее прямиком в госпиталь в Нёйи. С жадным любопытством взирал он на улицы города. Весь военный транспорт был серого цвета: штабные автомобили, санитарные машины, броневики. В черное облачились все, кто носил траур: “Похоже, каждый, кто не в военной форме, одет в черное”. Красного цвета были брюки военных, кресты санитарных машин и госпиталей. Его зовут Харви Кушинг, он американец, врач из Бостона, приехал во Францию изучать военно-полевую хирургию. Через пару дней ему исполнится 46 лет.

В это день Кушинг находится в Лицее Пастера в Париже, или, как это теперь называлось, — Американский госпиталь ( Ambulance Americaine ) [79]. Это частный военный госпиталь, открытый в начале войны предприимчивыми американцами, живущими в Париже, и финансируемый из разных источников. Работали здесь в основном американцы с медицинских факультетов различных университетов, добровольцы, проходившие трехмесячную службу. Некоторые приезжали из праздного любопытства, другие, как Кушинг, преследовали профессиональные цели. Ведь здесь можно увидеть ранения, которых никогда не встретишь в нейтральных и далеких от мировой политики США. Поскольку Харви Кушинг был нейрохирургом, и к тому же очень искусным [80], он конечно же надеялся многому поучиться в воюющей Франции. Собственно говоря, он еще не определил своего отношения к войне. Как умный и образованный человек, он с долей иронии воспринимал многочисленные красочные, изобилующие деталями, страшные истории о том, что немцы сделали и продолжают делать. Он считал, что видит насквозь весь этот лживый пафос. Харви Кушинг светловолосый, худощавый, невысокий. Взгляд пристальный, глаза прищурены, губы сжаты. Он производил впечатление человека, привыкшего добиваться своего.

Вчера, в Страстную пятницу, прошел его первый рабочий день в госпитале. Кушинг уже начал представлять себе, к чему сведется его работа. Он видел раненых, это были чаще всего терпеливые, молчаливые люди с рваным, искореженным телом, с инфицированными ранами, которые нужно было долго лечить. Из их ран извлекали не только пули и осколки гранат, но и еще то, что на профессиональном языке называлось побочными снарядами: куски одежды, камни, деревяшки, гильзы, остатки снаряжения, фрагменты тел других людей. Он уже понял, в чем заключаются самые серьезные проблемы. Во-первых, множество солдат с больными, синими, отмороженными и почти не действующими ногами вследствие того, что они день и ночь стояли в ледяной слякотной воде (термина “окопные ноги” еще не существовало). Во-вторых, много симулянтов и тех, кто из стыда или тщеславия утрирует свои проблемы. Наконец, есть “сувенирная хирургия”, когда проводится довольно рискованная операция, хотя на самом деле снаряд мог бы и остаться в теле раненого, и после такой операции пациент гордо показывает всем извлеченную из него пулю или осколок гранаты, словно боевой трофей. Кушинг качает головой.

Сегодня канун Пасхи. Холодная, но ясная весенняя погода сменилась дождем.

С утра Кушинг обходит полупустые палаты и составляет список наиболее интересных с точки зрения неврологии случаев. Раненых с тяжелыми черепно-мозговыми травмами совсем немного, и поэтому он фиксирует различные типы поражений нервной системы. Раненые поступают почти исключительно из юго-восточных частей фронта. Большинство из них французы, есть также черные солдаты из колоний [81]и несколько англичан. (Последние, как правило, отправлялись в больницы ближе к Ла-Маншу или домой.) Постепенно список был составлен. В нем было записано следующее: