Вячеслав Кабанов - Всё тот же сон

Нет, кое-что кому-то было всегда так или иначе известно. Вот Юрий Палыч Тимофеев, он что-то знал и как-то к слову или случаю ещё в 1967 году рассказал нам занятную байку. Что вот, мол, к Горькому, когда он еще не уехал , явилась однажды просительница, такая юная жена. И Горький, в приёмную случайно выйдя, её увидел, сразу пригласил и все её проблемы разом разрешил. А спустя короткое время уже показывал хорошим знакомым новую галерею старинных портретов, при этом приговаривая:

— Это, однако, мои новые предки!

Так впервые прозвучала для нас баронесса Бутберг из уст Юрия Павловича.

И вот теперь, через двадцать два года, в нашем ещё советском, но уже перестроечном журнале появилась подробная животрепещущая повесть о жизни загадочной и невероятной железной женщины Закревской-Бенкендорф-Бутберг — спутницы жизни Максима Горького и Герберта Уэллса, двойного агента, замешанной в громком деле знаменитого английского шпиона Локкарта!

Журнальная публикация — это замечательно, но из неё ведь нужно сделать книгу. Это был вопрос профессиональной чести. Только у нас, только в «Книжной палате» должна была явиться невероятная эта история в книжном переплёте!

Тут стало известно, что автор книги, эмигрантка первой волны, жена Ходасевича, близко знавшая всех — от Блока и Гумилёва до Мережковского и Гиппиус, — Нина Берберова, должна в скором времени приехать в гости в свою бывшую Россию. Мы с редакцией Нади Ганиковской судорожно искали возможность первыми её перехватить. Ах, как мало мы тогда понимали в издательском бизнесе! Зато хотели многого.

Вдруг почти случайно выяснилось, что исполнение наших желаний совершенно не зависит от Берберовой. Как же так? Она же автор! Автор-то автор, но свои права уже давно продала американскому издательству «Руссика»…

Так. Ищем «Руссику». А «Руссика» сама — представьте — едет к нам, то есть в связи с визитом Берберовой приезжает к нам директор этой самой «Руссики».

И вот американский директор сидит у нас в директорском (нашем) кабинете и произносит вдруг по-русски такую фразу:

— Мне мой главный редактор господин Сумеркин велел «Железную женщину» отдать только господину Кабанову!

Я не был этой фразой польщён. Верней, польщён-то был, но более — смущён. Ведь мы сидели в кабинете моего директора. Ни я, ни мой директор чувств своих не обнаружили, но главное мы поняли: «Железная женщина» — наша. И 28 февраля 1991 года эта новая книга в серии «Популярная библиотека» уже была подписана в печать. Когда же сигнальный экземпляр прекрасно оформленной книги лёг мне на стол, в голову мою пришёл запоздалый вопрос: а кто же на первой сторонке переплёта так замечательно фотографически изображён — Берберова или же Бутберг? Автор или персонаж? Это был вопрос на засыпку. Никто не мог с достаточной определённостью ответить на него. А указание на этот счёт забыли поместить. Хотя, конечно же, на переплёте красовалась баронесса Бутберг.

Ещё в начале 1991 года раскол в Перестройке обозначился резко. В январе провели силовую акцию в Вильнюсе, и Горбачёв применение вооружённой силы открыто поддержал. Язов и Пуго седлали боевых коней, а Ельцина откровенно топили. Пребывание в ихней большевистской партии переставало быть формальностью. Я потихоньку собирался с духом и, наконец, решился.

В цеховую организацию КПСС

Издательства «Книжная палата»

Прошу считать меня выбывшим из КПСС по следующим мотивам:

1. В новых для нашей страны условиях многопартийности пребывание в той или иной партии обретает смысл только лишь при активном участии в политической жизни, в политической борьбе. Меня же эта сфера деятельности как таковая не интересует.

2. Цель Коммунистической партии — построение коммунизма — уже мало кому представляется реальной целью. Первая же фаза — социализм — непродуктивен сам по себе, не говоря уже об океане крови, напитавшей его зыбкую почву.

3. И главное. Призвав к «новому мышлению», — планетарному по сути, общечеловеческому, — КПСС начала свершение величайшего исторического акта — фактического самоуничтожения во имя реализации своей же генеральной идеи, во имя освобождения человечестваот безысходности противостояния двух социально-экономических систем. В такойпартии надо было оставаться до конца. Увы, это был только манёвр: партия не начала исход с исторической сцены, а только притаилась в окопах. Началась контратака, захват оставленных плацдармов, партия выходит из окопов помолодевшей и обновлённой. Она зовёт нас к обветшалому и тупиковому партийно-классовому мышлению, но сама же, отбросив на время ритуальные вериги своей идеологии, действует решительно и смело, как молодой и хищный класс новой буржуазии. Может быть, она снова победит. На пять лет. Или на пятьдесят. Я не хочу быть причастным к этой победе.

4. Могли бы быть названы и иные мотивы, в том числе, эстетический, как у Андрея Нуйкина. Действительно, явление Полозкова с точки зрения красоты — лица, морали, образа мысли, звучания имени — способно погубить мир.

И каждый ныне прожитый день прибавляет мотивы.

Думаю, этого достаточно, чтобы осознать и прочувствовать невозможность для себя дальнейшего пребывания в КПСС.

Партийный билет №… прилагаю.

Это заявление я огласил в конце последнего партийного собрания, мои друзья-партийцы оцепенели с потерей дара речи, а я с облегчённой наконец-то душой встретил назавтра свой день рождения.

Затем пригласил меня к себе генеральный директор Объединения Юрий Владимирович Торсуев. Он был, конечно, потрясён, но сдержан и очень долго рисовал мне на листках бумаги какие-то схемы, долженствующие наглядно показать неоспоримость марксизма и преимущества социализма перед капиталистическим строем. Всё это протекало доброжелательно сквозь стиснутые зубы, но очень долго. Я терпеливо всё прослушал, включая просьбу подумать, и молча ушёл.

А дальше всё пошло своим путём, как будто ничего и не случилось. Но всё же мне приятно сознавать, что случилось ещё до августовского путча.

Главному редактору издательства

«Книжная палата»

г-ну В.Т. Кабанову

27 декабря 1993 г.

Уважаемый Вячеслав Трофимович!

Соблаговолите принять самую глубокую и искреннюю благодарность за Ваш вклад в благотворительную деятельность Международного фонда «Знамя». Рады, что Ваш выбор совпал с выбором Совета попечителей и премию «Книжной палаты» по номинации «Автобиографическая проза» получил Лазарь Лазарев — автор книги воспоминаний «Шестой этаж».