Орландо де Руддер - Альфред Нобель

Чтение часто стимулирует литературный талант. И Нобель взялся за перо. В 1862 году он начал писать роман «Сестры», к сожалению, так и оставшийся незаконченным, а также написал несколько новелл. Писал он по-английски, хотя из его писем видно, что он владел многими европейскими языками.

У него было намерение опубликовать свою пьесу «Нимезис», но он умер, так и не получив из типографии первые экземпляры книги. Его наследники сожгли весь тираж, оставив лишь один оттиск. Они считали написанную Нобелем трагедию посредственной и не хотели, чтобы она стала известной широким кругам читателей. Да, Нобель был абсолютно прав, когда выступал против института наследования. Непонятно, почему художественная слабость пьесы, реальная или предполагаемая, может быть препятствием для её опубликования. Если бы все публикуемые пьесы были хорошими, то наши театры были бы вынуждены закрыться. Кроме того, художественное произведение принадлежит всему миру, а потому его уничтожение владельцами авторских прав должно со всей строгостью караться как вандализм. Никто не обязан быть великим писателем, но каждый имеет право писать, даже если то, что выходит из-под его пера, ужасно. В случае Нобеля чтение некоторых его произведений действительно может оказаться невыносимо скучным, но может и быть полезным, так как даст возможность лучше понять того человека, который нас интересует.

Так, читая, изобретая, прогуливаясь, Нобель ещё какое-то время жил в идиллическом мире Сан-Ремо. Однако одного солнца ему было недостаточно. На вилле он не мог проводить эксперименты, о которых мечтал. Большинство необходимых ему химикатов доставлялось из далёкой Германии. Он не мог найти образованных помощников и был вынужден приглашать шведских и немецких инженеров.

И конечно же спокойствие и гармония этих мест мало сочетались с шумом и грохотом, без которых не обходился почти ни один опыт Нобеля. Хотя он и использовал снаряды малого калибра, рыбачьи и прогулочные лодки слишком часто попадали в радиус их действия. И наконец случилось то, чего не могло не случиться: жители окрестностей дали своему беспокойному соседу знать, что его взрывы им надоели.

Нобель решил покинуть Италию и принялся за поиски нового места, где он мог бы жить и беспрепятственно проводить свои эксперименты. Но куда ехать? Где он сможет найти себе подходящее место?

В Германии? Нобель мог найти там все необходимые ему химикаты — а нужно заметить, что химическая промышленность в этой стране была очень развита, — а также прекрасных помощников. Однако милитаристская политика Вильгельма II и бурная социальная и политическая жизнь Германии отпугивали Нобеля.

Во Франции? Там творилось то же самое. Кроме того, после всего, что случилось с ним во Франции, это было вряд ли возможно. У Нобеля не осталось никаких приятных воспоминаний об этой стране. «Всем французам кажется, — говорил он, — что мозги — это французский орган».

В Англии? «Кордитный» процесс причинил ему множество неприятностей. Он считал, что «англичане настолько консервативны, что неспособны принять то, чего не было до потопа». Наконец, Нобеля не устраивал британский климат, слишком сырой для его слабого здоровья.

Но и это не всё. Возможно, Нобель почувствовал, что начинает стареть. Во всяком случае, после 1890 года его одолевала ностальгия. Он стал интересоваться своими корнями и подумывал о возвращении на родину. И вскоре в Бьёркборне, Вармланд, он купил замок, а спустя какое-то время неподалёку от нового поместья за 1 300 000 крон приобрёл старый металлургический завод «АВ Bofors Gullspang» и организовал на его территории лабораторию.

Кроме интереса к металлургии, у Нобеля был тогда и ещё один — интерес к источнику энергии, который в наши дни является основным в Швеции: речь идёт об энергии воды. И для того чтобы построить небольшую электростанцию, Нобель арендовал Карасский водопад. Всё это говорит о том, что на родине Нобель собирался остаться надолго.

Альфред Нобель по-прежнему страстно любил лошадей. Раньяр Шольман рассказывает, как на огромной скорости в дилижансе, запряжённом восхитительными племенными жеребцами с заводов графа Орлова, Нобель ездил по шведским деревням. Вот как описывает это местная пресса тех лет: «Его закрытый экипаж с огромной скоростью нёсся по дороге. Был слышен лишь проворный топот его чистокровных лошадей, так как колёса экипажа, оснащенные одним из изобретений Нобеля, каучуковыми шинами, не производили никакого шума. С кучером он общался при помощи телефона, экипаж освещался изнутри и, кроме того, был снабжен фарами, работающими от аккумуляторов. Так, во всём своём блеске. Нобель, Король Динамита, совершал ежевечернюю прогулку. Случись это лет пятнадцать назад, любой, кто увидел бы этот экипаж, беззвучно несущийся в темноте, непременно решил бы, что это сам дьявол выехал на прогулку».

Дьявол? Ну это вряд ли. Однако освещенный экипаж, летящий сквозь сумерки, запряжённый лошадьми, топот которых напоминает стук крови в висках, воскрешает в памяти образы, наполняющие скандинавские мифы, образы Шелли, Ли… и Нобеля. Подобные образы распространены достаточно широко, и Нобель, прекрасно об этом зная и обладая определённой склонностью к позёрству, наверняка предвидел эффект, который должны были произвести его прогулки. А ведь это была не простая прогулка, а нечто вроде воплотившегося в реальность сна: «Всем религиям мира была известна повозка или колесница, которая неслась в безграничном небе с неописуемым грохотом, и вёл эту повозку всемогущий Возница [54]».

Однако экипаж Нобеля не производил шума. А как тут не вспомнить о колеснице Зевса, повелителя молнии и грома? В этом случае повозка символизирует как Эго, то есть психические силы человека, так и космические силы, с которыми пророк вступает в контакт.

Можно обнаружить много других общечеловеческих архетипов, которые Нобель «оживил» в своей прогулке. Так, Нобель был изобретателем динамита, а следовательно, и «повелителем огня»; с другой стороны, в то же время он оказывается и «похитителем огня»: вспомним историю с Со-бреро, а также прикованного Прометея у Шелли. Что касается последнего, то здесь было бы небезынтересно обратиться к тексту. После того, как колесница превращается в корабль, Земля говорит: