Соломон Кипнис - Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему

Но об этом после выдержки из его записных книжек.

«Ангелов — нет. Искушения бывают даже у самых порядочных людей». А еще он автор сатирических рассказов и фельетонов, изданных под названием «Людишки и делишки».

Теперь о том «не только».

Стало известно, что два искушения Лебедев-Кумач, увы, не смог побороть.

Он присвоил себе авторство архипопулярной песни «У самовара я и моя Маша». Официальное разоблачение последовало только в 1979 го­ду, когда Всесоюзная ассоциация по охране авторских прав признала, что ее действительный автор — Ф.М.Квятковская.

Фамилию самозваного автора в том документе даже не упомянули, но и без этого все стало ясно.

Второй искус сотворил учитель рыбинской гимназии А.А.Броде. Он, по свидетельству дочери, считая Лебедева- Кумача большим патриотом России, послал ему еще в 1937 году свое стихотворение «Священная война», которое написал, когда шла 1-я мировая.

После смерти отца дочь попыталась связаться с Лебедевым-Кумачем, но адресат хранил гордое и, как подтвердила жизнь, не зряшное молчание.

...Когда в страну вторглись фашистские орды, самый советский из поэтов, движимый чувствами патриотическими, успел в самый первый день войны сочинить, а точнее «приспособить» к конкретным историческим событиям подаренное ему стихотворение.

Так появилось «второе, исправленное и дополненное издание «Священной войны»:

/Вставай, страна огромная!/ /Вставай на смертный бой/ /С фашистской силой темною,/ /С проклятою ордой!/ / Пусть ярость благородная//Вскипает, как волна, — / /Идет война народная,//Священная война!/.

Первый раз песня прозвучала 26 июня на площади Белорусского вокзала, когда отправляли на фронт первых мобилизованных, и стала подлинно народной.

За «Священную войну» Лебедев-Кумач и композитор А.В.Александров получили Сталинские премии.

А еще Лебедев-Кумач как депутат Верховного Совета РСФСР произносил на его сессиях речи в стихах. Концовка одного такого выступления (по докладу Бюджетной комиссии), думаю, достойно завершит тему искушения:

Силой искусства, культуры, науки

Мы все, как один, добиваться должны.

Чтоб чистые души и чистые руки

Были законом нашей страны.

Правда, хорошо, а главное, как правильно сказал!

И зря, быть может, поэт Ярослав Смеляков, наслушавшийся подобных сентенций своего собрата по перу, в сердцах сказанул: «Надоела мне моча Лебедева-Кумача».

(2-27-1)

В 1930 году одна из центральных газет напечатала фельетон, в котором врач-экспериментатор, хирург, терапевт Замков Алексей Андреевич (1883-1942), работавший тогда в Институте экспериментальной биологии над проблемой омоложения и борьбы со старостью, был обвинен в знахарстве, назван шарлатаном.

Вскоре он был арестован и выслан из Москвы. Та же участь постигла и его жену, скульптора Мухину Веру Игнатьевну(1889-1953).Благодаря хлопотам М. Горького и его жены, Е.П. Пешковой, которая возглавляла Комитет политического Красного Креста, Замков и Мухина через два года были дома.

Замков возглавил созданный вскоре новый научно-исследовательский институт, вернулась к своей любимой работе и Мухина.

В 1937 году в Париже должна была открыться Всемирная выставка. Право построить на ней павильон Советского Союза завоевал в конкурсной борьбе архитектор Борис Михайлович Иофан. По его идее павильон должна была завершать двухфигурная скульптурная группа: рабочий и колхозница, скрестившие серп и молот, — символ Советского Союза.

Эта идея и стала стартовым заданием для четверки великолепных мастеров-скульпторов — В.Андреева, М.Манизера, В.Мухиной, И.Шадра, которых привлекли к конкурсу проектов.

Победу одержала Мухина. Ее грандиозную скульптурную группу «Рабочий и колхозница» (высота почти 25 метров), которой предстояло стоять на высоченном пьедестале (34 метра), решили делать из нержавеющей стали.

Подобного по размеру сооружения и из такого материала в Советском Союзе еще никогда не изготовлялось.

Сделали эту скульптурную группу в неправдоподобно короткий срок — за один месяц!

Если изложить документальную историю создания скульптуры, то получится увлекательнейший, а порой даже детективный рассказ.

Здесь — лишь два фрагмента из этой истории.

Первый — по воспоминаниям Мухиной:

«Завершающий этап работы — сборку скульптуры — производили во дворе завода... Февраль выдался трудный — мороз, вьюга, солнечных дней почти не было. Работали обледенелые, на обледеневших лесах. Спастись от метели можно было только в юбке статуи. С завода не уходил никто, спали по три часа в сутки... Сварщики так устали, что инструмент валился из рук. Мы, трое женщин, сами варили».

Второй эпизод — по публикациям в периодической печати: В высокие инстанции поступил донос: в складках платья колхозницы вырисовывается физиономия... Троцкого.

Нетрудно сообразить, что грозило Мухиной.

На завод приехала правительственная комиссия по приемке скульптуры. Молотов, Ворошилов, с ними — В.Межлаук, нарком тяжелой промышленности, его брат К.Межпаук, комиссар советской части Всемирной выставки в Париже и другие.

Не дойдя полусотни шагов до скульптуры, остановились. Смотрят.

— Ну, как? — спросил Молотов, обращаясь к Ворошилову.

— Что молчишь? — обеспокоился он. — Неужели не нравится?

— Нравится-то нравится.

.— Так что же?

— Первый раз в жизни вижу, чтобы рабочий держал молот в левой руке.

— А может быть, он левша? Ты Лескова читал?

— Ладно, — кинул Ворошилов.

Через несколько дней пожаловал сам Сталин. Минут двадцать молча всматривался в платье и, не сказав ни слова, уехал...

Скульптуру стали готовить к отправке. Ее разрезали на 65 кусков, уложили их в ящики и вместе с инструментом и тридцатиметровым подъемным краном в 28 вагонах отправили в Париж. Там ее собрали-сварили за 11 дней!

«Рабочий и колхозница» покорили парижан. Имя скульптора не сходило со страниц газет, журналов.

Полный триумф! К Мухиной пришла всемирная слава.

Выставка закрылась и снова разрезанная на куски скульптура отправилась в обратный путь, в Москву.

Но подняться на постамент этому «рабочему» и этой «колхознице» не суждено было. В дороге композицию повредили и пришлось делать новый экземпляр.

Вторая жизнь «Рабочего и колхозницы», установленных перед входом на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, не только не принесла радости Мухиной, но стала для нее источником страданий.

Постамент для скульптуры сделали невысокий, всего десятиметровый, и не лучшей геометрии. Да и выбор места установки Мухина считала неудачным. «Статуя ползает по земле, все точки зрения и композиционные эффекты уничтожены», — негодовала она. Скульптура виделась ей на Ленинских горах, на широких просторах.