В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

— Этот фильм мы видели, — недовольно сказал он товарищам.

И в темноте, под шиканье сидящих пошел к выходу. Товарищи нехотя последовали за ним.

Никто не заметил, что капитан забыл под сиденьем в зале портфель из черной кожи.

Этот портфель не дал досмотреть фильм сотням гитлеровцев…

Обрушившийся потолок, поваленные стены и колонны, стоны умирающих, вопли раненых — вот что представлял собою кинотеатр через двадцать минут после того, как его покинул Михайло…

С редким упорством шел он на новые и новые операции.

Долго, тщательно обдумывая каждую возможную случайность, он готовился к дерзкому нападению на редакцию и типографию фашистской газеты «Ил пикколо».

Эта газета вела разнузданную фашистскую пропаганду, печатала всякие небылицы о положении на русском фронте, запугивала и устрашала население приморских городов и сел.

Михайло проник в помещение редакции газеты. В туалете он оставил пакет со взрывчаткой. А потом…

Взрыв разрушил помещение редакции, вывел из строя типографские машины, а главное, наглядно продемонстрировал населению, что у партизан очень длинные руки: возмездие ждет фашистов везде и всюду, за какими бы бетонированными стенами они ни укрывались.

Михайло снова невредимым ушел в горы.

Гитлеровцы организовали прочес ближних горных сел, и случилось, что Михайло, переодетый под бродячего художника, с этюдником через плечо и в полинявшем берете на голове, оказался задержанным немецким патрулем.

Один шаг отделял его от могилы. Однако, собрав всю свою силу, волю, самообладание, находчивость, Михайло постарался сделать шаг в обратную сторону.

К вечеру он был отпущен гестаповским майором с доверительным уговором, что, бродя по селам в поисках случайного заработка, он приложит все усилия, чтобы опознать и помочь захватить опасного партизанского разведчика… Михайла.

Вот несколько звеньев из длинной цепи тех подвигов, которые были совершены Михайлом…

Мехти родился в Баку, в семье старого коммуниста, участника битв за революцию в Азербайджане. Мать Мехти умерла, его и двух сестер воспитывала тетя, сестра матери.

Мальчик рос, как и все окружающие его сверстники: был барабанщиком в пионерском отряде, неплохо учился в школе, занимался спортом, отлично рисовал.

Это увлечение привело его после окончания школы в художественное училище. Окончив училище, Мехти решил продолжить образование в Ленинграде, в Художественном институте имени Репина. Здесь его постигло первое большое разочарование: поступающих было много, он не прошел по конкурсу. Тем не менее юноша не растерялся и не возвратился домой. Ему с детства легко давались языки, он уже неплохо знал немецкий, а потому и поступил в институт иностранных языков, дав слово продолжать занятия любимой живописью. Он сдержал это слово — в институте иностранных языков он удивлял преподавателей своими поразительными способностями, а крупные мастера живописи, у которых он учился и консультировался, удовлетворенно отмечали своеобразие его дарования, «его свет и цвет», что служило достаточным основанием видеть в нем интересного художника в будущем.

В горячую пору экзаменов на последнем курсе Мехти пришла телеграмма — тяжело заболела в Баку тетя. Мехти поехал домой. Тетя выжила, но Мехти уже вернуться в Ленинград не смог — 22 июня гитлеровцы напали на советскую землю, началась война.

Мехти надел военную форму — вначале курсанта командирской школы в Тбилиси, потом командира взвода на фронте. В боях на Волге его взвод попал в окружение. Раненный, Мехти бился до последнего солдата, до последней пули. Ее, эту последнюю пулю в пистолете, он пустил в собственную грудь. Пуля прошла мимо сердца. Он остался жив.

Истекающего кровью, потерявшего сознание юного командира взвода фашисты захватили в плен.

Пытки, холод и голод, унижения и оскорбления за колючей проволокой концлагерей… Мехти трижды пробует бежать… В третий раз удачно. С большой группой советских бойцов он пробивается к партизанам Адриатики…

И вот тут‑то, вдали от родной земли, Мехти показал, на что способен мирный, вдохновенно созидающий, полный дружелюбия и душевной мягкости советский человек тогда, когда посягают на его святыню — Родину, когда пытаются отнять его мечту, когда хотят предать поруганию его честь, его человеческое достоинство.

Всем существом своим он восстал против этого насилия. И тот самый Мехти, который имел двойку в студенческой зачетной книжке — двойку по военному делу, стал блестящим специалистом самой трудной военной профессии — разведчиком в тылу врага.

Враг был хитер. Мехти противопоставил ему свой ум и свою хитрость. И он оказался сильнее, ибо сражался во имя справедливости, во имя свободы, он рисковал жизнью во имя правого дела — мира на земле.

Он добровольно принимал на себя самое трудное, чтобы скорее, возможно скорее приблизить этот день.

Каждый прожитый им день за полтора года пребывания в итало–югославских партизанских соединениях сам по себе был солдатским подвигом. Каждая операция, которая так романтически и увлекательно выглядит при последующих описаниях, была плодом его тяжелого труженичества: Мехти и его товарищи готовились к рейду в тыл врага днями и неделями, они обдумывали варианты, разрабатывали планы, уточняли пути подхода и отхода, взвешивали каждую деталь операции.

«Разведчик, как минер, может ошибиться один раз» — предупреждал Михайло друзей. И они делали все, чтобы не было этой ошибки.

Товарищи по оружию рассказывают, что в редкие часы досуга Мехти мечтал о том дне, когда умолкнет на земле пушечная канонада и он сможет вернуться домой, в Баку, в круг семьи и друзей, к своему мольберту.

Остался альбом его зарисовок в Триесте, в Юлийских Альпах, в живописных югославских и итальянских селах: множество портретов товарищей, набросков из партизанской жизни, но больше всего — памятники скульптуры, старинного зодчества, виды садов, виноградников, дорог — все, чем украшают землю золотые творящие руки человека. Он жаждал той поры, чтобы его руки вновь творили, а не убивали. По он не дожил.

Пытаясь уйти, Мехти плутал по горным тропам, добрался до селения Витовле. Фашисты окружили село, нашли Мехти, укрывшегося на чердаке одного из крестьянских домов.

Долго шел бой одного человека с целым подразделением.

Гитлеровцы проникли на чердак, но живым Мехти им не дался. То, что Мехти не удалось сделать в бою на Волге, он сделал в маленькой деревне на чужбине — раненный, истекавший кровью, он пустил последнюю пулю в собственную грудь. И она пронзила его сердце.

Ночью партизаны нашли тело своего любимца, брошенное в овраг гитлеровцами, и, отдав ему последние воинские почести, похоронили на контролируемой ими территории.