Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

Вполне убежденный, что следует действовать вместе с ним, не подавая однако вида, что я в нем нуждаюсь, я вышел вместе с его братом, который перед обедом должен был меня представить своей жене. Я увидел старуху, весьма известную в Париже под именем «генеральша ла Мот», знаменитую своей прежней красотой и своими каплями, другую пожилую женщину, которую звали в Париже баронессой Бланш, которая состояла до сих пор любовницей г-на де Во; другую, которую звали Президентшей, и еще одну, красивую как ангел, которую звали м-м Раззетти, из Пьемонта, жену скрипача из Оперы, которая была доброй подругой г-на де Фопертюи, интенданта Меню [8] учреждение, ведающее развлечениями — прим. перев. , и многих других. На этом обеде я не блистал. Это был первый обед, когда голова моя была занята серьезным делом. Я ничего не говорил. Вечером у Сильвии меня также нашли рассеянным, несмотря на все возрастающую любовь, которую внушала мне юная Баллетти.

На другой день я отправился за два часа до рассвета в Версаль, где министр де Бернис встретил меня весело, сказав, что можно поспорить, что без него я бы никогда не удосужился заняться финансами.

— Г-н де Булонь мне сказал, что вы удивили г-на де Верней, который является одним из самых великих людей Франции. Появитесь у него и засвидетельствуйте ему свое почтение. Лотерея будет учреждена и вы будете ее организатором. Как только король отправится на охоту, будьте у малых апартаментов, и как только я улучу момент, я вас введу к м-м маркизе. Потом вы пойдете в Бюро иностранных дел представиться аббату де Лавилю: это Первый комиссар, он примет вас хорошо.

Г-н де Булонь обещал мне, что как только г-н де Верней даст знать ему, что Совет Эколь Милитэр согласился, он организует выход декрета об учреждении лотереи, и предложил, чтобы я сообщал ему о других планах, если они у меня появятся.

В полдень м-м де Помпадур направилась в малые апартаменты вместе с г-ном принцем де Субис и моим протектором, который ввел меня к этой гранд-даме. Сделав мне реверанс, как обычно, она сказала, что чтение истории моего побега ее весьма заинтересовало.

— Эти господа там, наверху, — сказала она, улыбаясь, — весьма озадачены. Пойдете ли вы к послу?

— Самым большим знаком уважения, который я могу ему дать, мадам, это не ходить к нему.

— Я надеюсь, что теперь вы подумаете остаться у нас.

— Это было бы счастьем моей жизни, но я нуждаюсь в протекции, и я знаю, что в этой стране ее оказывают только таланту. Это меня беспокоит.

— Я полагаю, что вы можете рассчитывать на это, поскольку у вас есть добрые друзья. Я с удовольствием постараюсь быть вам полезной при случае.

Аббат де Лавиль принял меня весьма хорошо и покинул только после того, как заверил, что, как только представится случай, он подумает обо мне. Я пошел обедать в таверну, где ко мне подошел аббат с добрым лицом и спросил, не хочу ли я, чтобы мы пообедали вместе. Вежливость не позволила мне уклониться от этого. Садясь за стол, он сделал мне комплимент по поводу хорошего приема, оказанного мне аббатом де Лавилем.

— Я там был, — сказал он, — занятый написанием письма, но слышал почти все, сказанное им. Смею ли спросить, кто открыл вам доступ к этому достойному аббату?

— Если вас это очень интересует, месье аббат, я не колеблясь вам это сообщу.

— О! Отнюдь нет. Прошу меня извинить.

После этой оплошности он говорил со мной только о вещах безразличных или приятных. Мы уехали вместе в «ночном горшке» [9] экипаж — двуколка прим. прев. и прибыли в Париж в восемь часов, где, назвавшись друг другу и обменявшись обещаниями взаимных визитов, расстались. Он сошел на улице Бон Анфан, а я отправился ужинать к Сильвии на улицу Пти Лион. Эта мудрая женщина поздравила меня с моими новыми знакомствами и посоветовала их поддерживать.

У себя я нашел записку от г-на дю Верней, который просил меня быть завтра в одиннадцать часов в Эколь Милитэр. В девять часов ко мне пришел Кальзабижи, передав от брата большую рукопись, содержащую арифметические таблицы лотереи, которые я могу представить Совету. Это были расчеты вероятностей для разных случаев, которые подтверждали то, что я высказывал. Суть состояла в том, что игра в лотерею была в точности равной при оплате выигравших билетов, если вместо пяти номеров вытягивались шесть. Нами предлагалось тянуть лишь пять, и это давало физическую уверенность в выигрыше одного для выборки более пяти, это давало восемнадцать при выборке свыше девяноста, что составляло всю сумму лотереи. Эта демонстрация приводила к выводу, что лотерея не могла поддерживаться при выдаче шести номеров, потому что управленческие расходы достигали ста тысяч экю.

С этими инструкциями, вполне убежденный, что я должен следовать этому плану, я направился в Эколь Милитэр, где было устроено совещание. Г-н д'Аламбер был приглашен присутствовать в качестве эксперта в области общей арифметики. Это не было бы сочтено необходимым, если бы г-н дю Верней был один; но там были умные головы, которые, не будучи убеждены в правильности политического расчета, оспаривали его очевидность. Совещание длилось три часа.

После моего доклада, который длился полчаса, г-н де Куртей резюмировал то, что я сказал, и затем провели час в обсуждении мелочей, которых я лишь слегка коснулся. Я сказал им, что если искусство вычисления, в основном, это, собственно, искусство находить единственное выражение для комбинации многих соотношений, такое же определение подходит как для моральных вычислений, так и для математических. Я убедил их, что без этой уверенности мир не знал бы страховых контор, которые все богаты и процветают, смеясь над фортуной и слабыми головами, которые ее боятся. Я окончил, сказав, что в мире нет такого ученого и честного человека, который был бы в состоянии предложить себя в качестве главы этой лотереи, пообещав, что она будет прибыльна в каждом тираже, и что, если появится такой отважный человек, давая им подобное заверение, они должны его выгнать вон, потому что либо он не сдержит своего слова, либо он мошенник.

Г-н дю Верней поднялся, говоря, что, во всяком случае, всегда можно все отменить. Все эти господа, подписав бумагу, которую представил им г-н дю Верней, удалились. Кальзабижи явился на другой день сказать мне, что дело сделано и что ожидают только выпуска декрета. Я предложил ему заходить каждый день к г-ну де Булонь и напоминать ему об авансе, пока не узнаю от г-на дю Верней, что мне его назначили.

То, что мне предложили и на что я согласился, были шесть приходных бюро и четыре тысячи франков пенсиона за организацию лотереи. Это был доход с капитала в сто тысяч франков, который я буду волен снова вкладывать через бюро, поскольку этот капитал являлся залогом.