Владимир Лесин - Генерал Ермолов

Командир гвардейского корпуса Илларион Васильевич Васильчиков отстранил от должности командира полка Шварца, а его солдат оставил пока в крепости. В процессе разбирательства Александр I поставил перед Васильчиковым восемь вопросов. Последний был такой:

«Почему начальник штаба гвардейского корпуса, в отсутствие генерал-адъютанта Васильчикова, не знал в подробности, что делалось в Семеновском полку, говоря часто, что, по его сведениям, всюду тихо и хорошо?».. {540} 540 Там же. 430.

Васильчиков четко ответил на семь вопросов. Последний пропустил. Почему? По-видимому, считал, что на него должен ответить сам Бенкендорф.

Я слишком отвлекся от главного героя книги, чтобы иметь материал для сравнения позиций двух авторитетных героев русской истории: Бенкендорфа, якобы олицетворявшего собой реакцию, и Ермолова, который, по мнению одних, «слуга царю, отец солдатам», а по убеждению других, чуть ли не декабрист.

О том, как оценил «семеновскую историю» начальник штаба гвардейского корпуса Бенкендорф, сам он рассказал в процитированном выше письме к Волконскому. А теперь — что думал об этом же Ермолов?

Слухи о «пречудесных проказах» в Семеновском полку дошли до Тифлиса раньше, чем Ермолов получил сообщение от Закревского. Всякий судил об этом по-своему, и у него, между прочим, было свое мнение, скажу так: не очень оригинальное. По его твердому убеждению, пока взбунтовалась всего одна рота, командиру корпуса Васильчикову следовало сразу «отодрать розгами человек пять-шесть, хотя бы в число последних попались и не самые виновные. В результате не было бы огласки и, если точно Шварц дал справедливый повод для жалоб, то приказать ему сказаться больным до приезда Государя, а командование полком передать другому».

Как видно, до такого не додумался даже Бенкендорф, а вот Алексей Петрович с его громадным опытом «умиротворения» горцев дошёл до этого своим умом. Далее он иронизировал:

«Весьма странно: роту посадить в крепость — это верное средство возбудить в целом полку ропот и негодование. А что батальон посадили, то, кто ни узнал о сем, первое чувство — хохот! Это не самая мудрая мера! Вы увидите, что такое наказание оставит худой след в общественном мнении. В какое трудное положение поставлен Государь: наказывать большое число солдат неловко, вообще не наказывать нельзя, ибо примеру сему последуют другие».

Что рота! И даже батальон! Незабвенный родитель Александра Павловича, если верить современникам, однажды целому полку приказал маршировать в Сибирь. Вовремя задушили расторопные заговорщики — с разрешения сына…

Ермолов, обращаясь к Закревскому, поинтересовался и расписал свой сценарий желательного развития событий:

«Хочу спросить тебя, любезнейший друг, что бы ты сделал? И между тем изложить мое престранное мнение.

Я бы строго наказал Шварца за то, что допустил в полку такие беспорядки и выгнал бы вон. Командира роты тем же чином перевел в армию за своевольство, допущенное солдатами, ибо у капитана, любимого подчиненными, ничего не делается без его воли, и каждый пытается угодить ему.

Старых солдат первой гренадерской роты, которые должны знать о подчиненности и являться примером для молодых, перевесть в дальние полки армии. Всем прочим прибавить двухлетний срок, уменьшенный в гвардии. Полк, как будто ничего не произошло, возвратить по-прежнему на службу.

Знаю, что сего не сделают, чтобы не оскорбить барственную гордость Васильчикова и не расставаться со Шварцем».

Алексей Петрович убежден, что «пречудесная проказа» солдат Семеновского полка — «не последняя мерзоть в гвардии», если полками по-прежнему будут командовать «шварцы и им подобные». Далее он продолжал иронизировать и являть искусство эпистолярной прозы перед Закревским:

«Офицеры гвардии в основном таковы, что начальник над ними должен достоинствами своими доказывать право на уважение, одними подвигами в экзерциргаузах, манежах и на всех возможных рынках их удивить невозможно!

Воля Ваша, но, по крайней мере, в гвардии надобно начальников иметь благовоспитанных, а не таковых, кои, окончив подвиги свои на плац-параде, никакого внимания к себе не привлекают и спасаются от явного презрения небольшим золотцем, налепленным на плечах.

В полку начальник не может каждому нравиться, но никто не забудется на фоне человека благородного, ибо не избежит презрения товарищей. В том же Семеновском полку Яков Алексеевич Потемкин — лучший пример, и нельзя не отдать справедливости его поведению. Вспомни, что против него были даже интриги и месту его завидовали, но он не довел до беспорядков.

Увидишь, что напишут в иностранных газетах, и сколько будет домашних глупых толков, все это неприятно!» {541} 541 Ермолов А.П. Письма. С. 42—44; Вадковский И.Ф, Записки полковника. 1820—1822 // Русский архив. 1873. № 5. С. 635—652; Рачинский В.И. О беспорядках 1820 года в лейб-гвардии Семёновском полку// Русский архив. 1902. № 11. С. 410—423.

Никого из офицеров-семеновцев не признали виновными в солдатском бунте, но и благодарности не удостоили. Косвенная вина их состояла в том, что они в присутствии солдат поносили за глаза самыми последними словами Шварца, Поэтому некоторых из них понизили в чинах и отправили служить в армейских частях в провинции. Солдат взбунтовавшегося полка тоже распасовали по гарнизонам.

А.П. Ермолов ошибся. Каждый получил по заслугам: Ф.Е. Шварц навсегда распрощался с армией, И.В. Васильчиков сразу же по возвращении государя уступил командование гвардейским корпусом Ф.П. Уварову. А.Х. Бенкендорф был уверен, что его ждет отставка. Она действительно последовала, но лишь через год и два месяца с повышением и в чине, и в должности, хотя он к числу фаворитов императора не относился.

Александр I никак не мог поверить, что солдаты взбунтовались сами, что единственной причиной их недовольства являлось жестокое обращение с ними полковника Шварца. Вопреки мнению его величества, никакое тайное общество к этому возмущению семеновцев не было причастно.

Проблема «вреда» и «пользы» крепостного права обсуждалась в течение всего XVIII века. В первой половине столетия Василий Никитич Татищев, а во второй — Иван Никитич Болтин и Михаил Михайлович Щербатов так или иначе признавали «вольность холопей» полезной, но только не в России. У нас она, по их мнению, никак не сочеталась с монархическим образом правления, а потому могла бы оказаться чрезвычайно опасной. К тому же не так уж и плохо живется большинству наших крестьян. Что же касается другой части, ленивой и вечно пьяной, то она «недостойна ни земли, ни свободы» {542} 542 Продолжение Древней российской вивлиофики… с приложением г. тайного советника В.Н. Татищева. СПб., 1786. С. 175; [Болтин И.Н.]. Примечания на историю древней и нынешней России г. Леклерка, сочинённые генерал-майором Иван Болтиным. Б.м. 1788. Т. 1. С. 174; Т. 2. С. 235—236; Щербатов М.М. Размышления о неудобствах в России дать свободу крестьянам… // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1861. Кн. 3. С. 98—134. .