Борис Барков - Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

Однажды Сталин спросил у Фадеева, что делает поэт Пастернак. «Пишет стихи», — ответил Фадеев. «Это хорошо, — сказал Сталин. — Почему бы поэту Пастернаку не написать поэму о колхозе?» Пастернак получил командировку в колхоз, но никуда не поехал. Когда в следующий раз Сталин спросил у Фадеева, что делает поэт Пастернак, он услышал в ответ, что Пастернак так и не написал поэму о колхозе. Сталин рассердился. «Мы просим Пастернака показать, как наши труженики добывают хлеб, а он не хочет. Ну что же. Давайте немножко урежем хлеб у поэта Пастернака, раз его не интересует, как этот хлеб добывают». И Пастернака перестали печатать.

Академик Виктор Владимирович Виноградов подготовил для Сталина статью «Марксизм и вопросы языкознания». Сталин внес в нее некоторые дополнения. Когда Виноградов прочитал статью в «Правде», он ужаснулся. Там было написано, что русский язык произошел от курско-орловского диалекта. Виноградов позвонил в секретариат Сталина и сказал, что в статье допущена опечатка и русский произошел от курско-московского диалекта. Ему ответили: «Раз товарищ Сталин написал про курско-орловский диалект, значит, из него теперь и будет происходить русский язык».

Сталин симпатизировал писателю Виктору Платоновичу Некрасову. Поздравляя его с присуждением Сталинской премии за роман «В окопах Сталинграда», Сталин спросил: «И почему твоя книжка мне понравилась?» И сам ответил: «Задница у меня болит, все ее лижут, совсем гладкая стала». По-видимому, Сталина удивило, но не обидело, что единственный раз советский писатель написал честный, реалистичный военный роман, лишенный привычного прославления советского вождя.

Сталин как-то сказал:

— Умер Куйбышев, умер Горький, Калинин, Жданов… Просто система смертей. Пора менять старых врачей на молодых.

Создав дело о врачах-убийцах, Сталин остался без квалифицированной медицинской помощи и при необходимости вынужден был обращаться за «квалифицированным» советом к охраннику — бывшему ветеринарному фельдшеру.

Знаменитый артист эстрады Николай Павлович Смирнов-Сокольский был большим книголюбом. Однажды он приобрел крайне редкое парижское издание собрания сочинений Салтыкова-Щедрина в четырнадцати томах, заплатив за него сумму, равную стоимости двух автомашин «победа». Этой радостью он поделился в интервью с корреспондентом «Вечерней Москвы». В день публикации интервью ему позвонил помощник Сталина и предложил артисту уступить за соответствующую цену это собрание сочинений товарищу Сталину как большому любителю Салтыкова-Щедрина. «Почту за честь подарить это издание товарищу Сталину», — отрапортовал Смирнов-Сокольский, перебивая помощника. Через час прибыли люди в штатском и увезли подарок, а на следующий день курьер привез большой конверт. В нем лежала маленькая бумажная карточка, на которой было написано: «Благодарю. Сталин».

Смирнов-Сокольский бережно хранил эту карточку как дорогую реликвию и изредка показывал ее гостям. Когда отношение к Сталину в обществе изменилось, артист подумывал получить назад своего Щедрина в обмен на «дорогую реликвию», однако его друг писатель Василий Ардаматский отсоветовал. Смирнов-Сокольский завещал свои книги библиотеке имени В.И. Ленина. Сотрудники библиотеки обнаружили среди этих книг конверт со сталинской запиской и предложили ее Институту Маркса — Энгельса — Ленина. Там отказались, и записка вернулась вдове Смирного-Сокольского.

В 1940 году в Москву приехала монгольская делегация, в составе которой был будущий многолетний руководитель этого государства Юмжагийн Цеденбал. Принимая делегацию в Кремле, Сталин сказал:

— Товарищ Цеденбал человек для нас новый. Давайте посмотрим, как он проявит себя. Поэтому я предлагаю именно ему налить всем нам так, как он считает нужным.

Цеденбал выбрал грузинский коньяк, поставил самые большие фужеры, наполнил их и раздал присутствующим.

— Молодец, — произнес Сталин. — Товарищ Цеденбал настоящий преданный друг. Ты, Лаврентий, смотри не трогай его.

На одном из совещаний в Ставке Верховного главнокомандования обсуждались текущие вопросы снабжения фронта. Один из выступающих сказал:

— Делаем все возможное, товарищ Сталин.

На это Сталин заметил:

— Мы вас не ограничиваем, делайте и невозможное.

Выступающий решил смягчить свою мысль шуткой.

— Товарищ Сталин, как говорят французы, даже самая прекрасная женщина не может дать больше того, что она имеет.

Сталин уточнил:

— Да, не может. Но она может дать дважды.

Весной 1945 года в Ялте, на банкете, посвященному встрече руководителей трех союзных государств, тосты следовали один за другим. Сталин пил на равных с Черчиллем, большим мастером этого дела, и, когда Черчилля вынесли из-за стола отдыхать, Сталин подошел к участнику застолья маршалу авиации Голованову и сказал: «Что ты на меня так смотришь, не бойся, я Россию не пропью, а Черчилль завтра будет у меня вертеться, как карась на сковородке».

Год спустя после начала войны с гитлеровской Германией на банкете с союзниками Сталин поддразнивал Молотова: «Молотов, встань и расскажи всем о твоем пакте с немцами».

В 1949 году маршал Рокоссовский по просьбе польских коммунистов был направлен Сталиным в Польшу, чтобы помочь народной власти укрепить вооруженные силы. Рокоссовский попросил Сталина отменить его назначение в Польшу. «Я не хочу менять советский мундир на польский». В ответ Сталин назидательно заметил: «Мне дешевле на вас одного надеть польский мундир, чем всю польскую армию переодеть в советские мундиры».

Во время войны Сталин поручил заместителю наркома нефтяной промышленности Байбакову в кратчайшие сроки открыть и задействовать новые нефтяные месторождения на востоке. Когда Байбаков возразил, что это невозможно, и перечислил причины почему, Сталин осветил проблему с другой стороны: «Будет нефть — будет Байбаков. Не будет нефти — не будет Байбакова».

Грузинский актер Михаил Геловани, не раз исполняющий роль Сталина в кино, попросил для лучшего вживания в образ поселить его на даче Сталина в Абхазии. Сталин так прокомментировал эту просьбу: «Почему, чтобы вжиться в мой образ, надо жить на даче, где я был в отпуске? Не лучше ли начать с Туруханского края, где я был в ссылке?»

На банкете в ходе Потсдамской конференции Сталин с карточкой меню в руках пошел вокруг стола, собирая автографы присутствующих. Когда Сталин подошел к Черчиллю, тот также поставил свою подпись. Оба посмотрели друг на друга и рассмеялись.