Борис Барков - Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

На банкете в Кремле председатель Совета министров СССР Булганин вышел из-за стола вполне «тепленьким». Обходя зал, он вдруг остановился перед одной дамой и припал к ее руке. Проходит минута, другая — Булганин все стоит и стоит…

Наконец дама свободной рукой начинает легонько поглаживать его по лысине, потом слегка пошлепывать. Весь зал просто оцепенел: слишком свежи были еще воспоминания о Сталине. Муж дамы, стоявший рядом, уже представлял себя где-то на лесоповале. Но все обошлось.

На Кубе в резиденции Косыгина ждали Фиделя Кастро. И вдруг появляется расстроенный Алексей Николаевич и говорит своему помощнику:

— Алеша, сейчас должен Фидель приехать, а я себе пятно посадил на светлых брюках! Помощник предложил забрать брюки и быстро их замыть. Косыгин снял брюки, и через некоторое время помощник принес ему уже чистые брюки. Алексей Николаевич надел брюки, вышел и сказал своей дочери:

— Какой у нас Алеша хороший.

На это дочь ответила:

— Да-да, он и за мной ухаживает, платья мне гладит для приемов.

Известный журналист Мэлор Стуруа пришел наниматься в «Известия», в отделе кадров решили, что он для такой газеты не годится (хотя напечатал в ней уже немало фельетонов), поскольку его отец был в опале. Стуруа был в отчаянии, но редактор иностранного отдела В. Кудрявцев сказал, что не все потеряно — нужно найти поручителя. Им стал для молодого журналиста А.И. Микоян, друг отца, который спас его от расстрела в муссаватистском Баку. Микоян позвонил главному редактору «Известий» К. Губину. Тот стал мешкать.

— Если мой звонок для вас недостаточен, то сейчас вам позвонит Иосиф Виссарионович. Бедный Губин замер в кресле. Потом вызвал кадровика и отыгрался на нем, крича, что дети за отцов не отвечают. Кадровик покорно соглашался…

Так началась карьера М. Стуруа в «Известиях».

Редакция заказала какую-то статью академику Евгению Викторовичу Тарле. Маститый ученый был уже в преклонном возрасте и почти круглогодично жил в больнице АН СССР. Туда-то и направился М. Стуруа за статьей. Вручил ему ее, запечатанную в конверте, секретарь Тарле. Когда Мэлор вернулся в редакцию и вскрыл конверт, его прошиб холодный пот: из восьми страниц семь были девственно чистыми. Он тут же позвонил секретарю и начал было говорить о недоразумении, как тот резко перебил:

— Видимо, вы еще новичок и не знаете, что академик уже не может сам писать. Количество вложенных в конверте страниц лишь указывают, каких размеров должна быть статья.

Стуруа в ужасе кинулся к Кудрявцеву, редактору отдела.

— Ничего не поделаешь, — сказал он, — придется писать вам самому.

Стуруа прочел публицистические работы Тарле, смоделировал по ним статью. Потом пришлось везти ее к академику на визу. Тарле внимательно прочел статью и, не сделав никаких поправок, подписал. А напоследок напутствовал:

— Передайте вашему редактору, что статья должна быть разверстана подвалом, слышите, обязательно подвалом!

Подвальная статья академика Тарле была опубликована. А на ближайшей летучке дежурный критик, тыча молодых журналистов носом в эту статью, приводил в пример старую гвардию: вот, мол, учитесь у старшего поколения, как надо писать!

Журналист Гостелерадио Виталий Нехаев в дни Международного противоракового конгресса в Москве должен был взять интервью у известного медика академика Льва Зильбера. Стали поспешно искать тихую комнату. В одном из кабинетов вместо стен были сплошные шкафы. Нахаев приоткрыл дверцу шкафа — там было просторно и пусто. «Давайте попробуем здесь», — предложил журналист. Академик смело шагнул в шкаф…

Закрывшись в полном мраке и тишине, временами открывая дверцу, чтобы глотнуть воздуха, собеседники творили передачу.

Покинули они свою «студию» далеко не в бодром виде. Но академик не роптал: «Пустяки, главное — дело сделать…»

В буфете «Правды» одно время подавали спиртное. Однажды к концу рабочего дня ребята хорошо посидели там с коллегами из дружественного издания. В коридоре они напоролись на главного редактора.

— Вы почему пьяны в рабочее время?!

Гость правдистов не знал их главного в лицо, поэтому смерил его фигурку презрительным взглядом (редактор отличался маленьким ростом) и отрезал:

— А тебе какое дело? — Потом повернулся к приятелю: — Слушай, кто это мудак? Карлик какой-то…

На другой день буфет редакции был «разгромлен» начальственным приказом…

В конце 1950-х годов должность председателя Президиума Верховного Совета СССР занимал известный политический и военный деятель маршал Советского Союза Ворошилов. Однажды он принимал верительные грамоты нового посла Ирана в Советском Союзе, после этого в ходе дружеской беседы Ворошилов, похлопывая посла по плечу, воскликнул:

— А что вы своего шаха не сбросите, как мы своего Николашку?

Посол промолчал, быстро откланялся и покинул Кремлевский дворец.

А в Тегеран ушла соответствующая шифровка. КГБ шифровку задержал и доложил об инциденте Хрущеву. Ворошилов не отпирался, только заметил, что его «черт попутал». Хрущев пришел в неописуемую ярость и воскликнул:

— Климентий, ну ты уже совсем… Ведь ты так можешь и войну объявить!

Вскоре Ворошилов покинул свой пост.

Находясь у власти, Никита Сергеевич, когда ехал в отпуск или из отпуска, всегда заезжал на свою малую родину в деревню Калиновка. Однажды он увидел старушку, подошел к ней и сказал:

— Ой, невеста, моя невеста!!! Я к тебе сватался, а ты не согласилась. Ты чего побоялась-то? Что я в лаптях ходил? А сейчас посмотри. Я-то кто!

А она ответила:

— Никита Сергеевич, значит, не судьба.

Когда Хрущев находился на пенсии, его навестил Владимир Высоцкий. Он застал Хрущева в огороде. Отложив тяпку, Никита Сергеевич сказал:

— Рассказывай Володя, в чем дело?

— Да вот, запрещают петь песни.

Подумав, Хрущев посоветовал:

— К Суслову не ходи, старый негодяй. Иди к Демичеву. Он молодой, либеральный, может помочь.

Уходя, Высоцкий спросил:

— Никита Сергеевич, а не вернуться ли вам?

— Нет, Володя. Сейчас не надо, — ответил Хрущев.

Хрущев считал, что народными заседателями в судах должны быть уважаемые, известные люди. Так поэт Михаил Светлов оказался народным заседателем и участвовал в рассмотрении дела об изнасиловании пациентки ее врачом. Во время всего процесса Светлов дремал. Когда положение врача стало безнадежным, Светлов неожиданно проснулся и спросил потерпевшую: «Скажите, вас изнасиловали под местным или под общим наркозом?» Та не нашлась, что ответить, и врача оправдали.