Елена Кочемировская - 50 знаменитых больных

А потом в его жизни произошло событие, которое стало для него потрясением более серьезным, чем постепенное наступление темноты. В сентябре 1937 г. Рэй по настоянию матери уехал в школу-интернат для детей с дефектами слуха и зрения. Как только она поняла, что болезнь сына неизлечима, то сразу же стала задумываться о его образовании, понимая, что без этого у Рэя не будет шансов преуспеть в жизни.

«Уезжать от мамы — это было страшней, чем ослепнуть. Я умолял маму не отправлять меня в школу. Большинство женщин никогда не отпустило бы от себя ребенка с такой болезнью, как у меня. Но моя мама — особенная. Она понимала, что мне нужно учиться. В конце концов, я понял — ходить в обычную школу не удастся, а учиться — надо… Отъезд в школу стал одним из самых ужасных событий в моей жизни, но теперь я понимаю: если бы не школа — вся жизнь сложилась бы иначе».

Рэй с трудом привыкал к новому месту. Все было чужим, сверстники раздражали, не хотелось ни с кем общаться. Впрочем, со временем мальчик адаптировался, у него появились первые друзья. Во многом ему помог строжайший распорядок дня: подъем в 5.30, завтрак, занятия, обед, работа, немного свободного времени, ужин и еще занятия перед сном. Это было привычно — примерно так же Рэя воспитывала мамуля.

Рэй был способным учеником. Он быстро освоил шрифт Брайля, стал читать запоем, научился быстро и грамотно писать. Рэй успевал по многим предметам, в том числе по математике. И всегда рядом была музыка: «Я уже знал некоторых из мастеров свинга. Слышал кое-что из поп-музыки, как черной, так и белой. <.> Ну и церковь, там же тоже музыка».

Однако в первый год обучения в школе Рэя ждало еще не одно испытание. Началось с того, что мальчик не смог приехать домой на Рождество — у родителей не было денег оплатить его проезд. На зимние каникулы он остался в школе совершенно один: «Я до сих пор помню свое отчаяние. Я много плакал. Говорят, мужчине не пристало плакать, но я так не считаю. Слезы — те же чувства». Можно представить себе глубину горя, пережитого Рэем, если он не плакал даже тогда, когда терял зрение.

Но беда не приходит одна — проблемы с глазами продолжались. Зимой разболелся правый глаз. Рэй мучился сутками, а потом все же обратился к врачу. Вердикт был неутешительным и однозначным — глаз нужно удалять. Рэй испугался, удаление глаза казалось большим несчастьем, чем просто слепота. Но выбора не было: воспаление не проходило, а боли становились все сильнее. Рэю сделали операцию.

Через некоторое время он вернулся к учебе. Жизнь входила в привычную колею, а каждый новый день приближал Рэя к летним каникулам и долгожданной поездке домой (раз в год проезд оплачивали власти штата).

Рэй приехал на каникулы абсолютно слепым. Уезжая в школу, он еще смутно различал крупные предметы, отличал свет от темноты. За год он потерял остатки зрения и лишился глаза. Но все это было неважно — рядом была любимая мама. Первые дни он почти не отходил от нее, и вообще «. все это лето я провел с мамой и Мэри Джейн».

Впрочем, Рэй не забыл и мистера Пита с его пианино. Он постоянно бегал к пианисту и разучивал все новые мелодии.

Этим же летом состоялись первые выступления Рэя перед слушателями. Получив приглашение сыграть в чьем-либо доме, он спрашивал разрешения у мамы и Мэри Джейн и самозабвенно музицировал. Он любил эти выступления, тем более что слушатели были в восторге: «.они просили меня сыграть снова и снова».

Мама была по-прежнему строга. Ее требования к сыну даже возросли: ему в обязанность вменялось, например, мытье полов в доме. Она учила его готовить, отпускала одного в город, не возражала против катания на велосипеде. Такой стиль воспитания возмущал сердобольных соседей, они считали, что она совсем не занимается сыном. Но Рета не обращала на них никакого внимания — она знала, что делает. И оказалась права — кем был бы Рэй Чарльз, если бы не мамины уроки?

Осенью он вернулся в школу. Второй год разительно отличался от первого. Теперь его окружали старые друзья, «.я знал всех, и все знали меня». А еще через некоторое время появилась возможность попасть в класс фортепиано и стать настоящим джазовым пианистом, как мистер Пит. Правда, «ни о каком джазе не могло быть и речи. Учили только классическую музыку — Шопен, Штраус. Я был неплохим учеником, но отнюдь не выдающимся. У преподавателей со мной не было проблем — не считая того, что я всегда с большим удовольствием играл джаз, чем классику. Время от времени меня ловили за этим — и слегка ругали».

В школе было радио, ученики слушали то же, что и вся Америка — Гленна Миллера, Томми Дорси, Бенни Гудмена. Кумиром Рэя был пианист Арт Татум, исполнительской манере которого мальчик подражал. Чуть позже Рэй услышал одного из лучших музыкантов того времени — кларнетиста Арти Шо, и под его влиянием начал учиться играть на кларнете. Церковные песнопения тоже оставили свой след в музыкальном образовании Рэя (мальчишки даже организовали собственную госпел-группу). Рэй хорошо разбирался в кантри и любил некоторых исполнителей.

Но наибольшее влияние на Рэя оказал Нат Кинг Коул. Мальчишку просто потрясла его манера игры и чувственный, романтический вокал. «Он сумел совместить в себе джазовую импровизацию, чарующие мелодии, настоящий «горячий» ритм и истинный блюз». И «моей программой было стать юным Натом Кинг Коулом».

Впрочем, Рэй был не единственным талантливым музыкантом в школе — он рос в атмосфере творческого соперничества. Этот опыт конкуренции пригодился ему уже несколько лет спустя, когда Чарльз вышел на «взрослую» сцену.

Учительница музыки обеспечила Рэю первый ангажемент. Его стали приглашать на собрания и чаепития всяческих местных комитетов и фондов. Конечно, там он играл не блюз или буги-вуги, а что-то из популярной музыки. Вознаграждение было чисто символическим — леденцы, фрукты, время от времени перепадали мелкие монеты; иногда, если собрание было особенно многолюдным, набиралось два-три доллара. Неплохие деньги для бедняка, но гораздо больше любой платы Рэй гордился любовью публики.

Уже тогда Рэй открыл в себе способность сочинять музыку. «Мне было уже недостаточно просто играть — я хотел знать, как пишут музыку, я пытался сделать свои аранжировки. Впервые я услышал, как исполняют МОЕ произведение, когда мне было двенадцать. Играл наш маленький школьный оркестр — что-то около десяти музыкантов. Я навсегда запомнил чувства, испытанные мной в тот момент».

Надо сказать, что школа расширила не только музыкальные познания Рэя. Он освоил машинопись и научился играть в азартные игры — сначала в домино, а потом в карты. Он разметил их шрифтом Брайля и играл очень неплохо.

Круг друзей Рэя расширялся как в школе, так и дома. В Гринсвилле Рэй подружился с мистером Джонсоном, владельцем одного из гринсвилльских кафе. Тот уговорил нескольких знакомых скинуться и купить Рэю кларнет. Радости мальчика не было предела, он не расставался с инструментом, «как будто это была третья рука или нога.»